ни дня не работала.
Умерла, значит.
Я прислушался к себе: нет. Вот точно ни капельки не жалко! Отец, конечно, заметит. А я прикидываться не буду. Мачеха – она и есть мачеха.
Внутри многоэтажки оказался просторный холл с лифтами и пультом охраны. Стол, видеокамеры – всё как положено. За пультом – охранник, немолодой, но подтянутый мужчина.
– В пятьсот третью, Шевцов, сын, – на всякий случай повторил я.
– Ах, проходите-проходите, – закивал он. – Соболезную, какая утрата.
Ух ты, как они здесь выдрючены! И тон верный взял, будто правда мачеху ему жалко.
– Спасибо.
Я вошёл в лифт и нажал на кнопку двадцать второго этажа.
От чего же она умерла? Лидуня?
Отец открыл не сразу, после двух звонков.
Он сильно осунулся, седина забрала волосы почти полностью. Морщин прибавилось, под глазами пролегли тени. Когда мы в последний раз виделись? Почти два года назад, на его день рождения. В прошлом году Лидуня настояла, чтобы они поехали на эти даты во Францию. Устала она, видите ли, от Москвы, стерва. Ну ничего, теперь вот отдохнёт.
Отец протянул руку:
– Здравствуй, Андрей.
Горячие пальцы сжали мою ладонь немного сильнее, чем стоило для обычного приветствия. Волнуется? Переживает.
Из-за Лидуни, конечно.
– Здравствуй. Соболезную по поводу случившегося, – выдавил я. – Как она умерла?
Рука отца вздрогнула, и он отпустил мою ладонь. В серых глазах что-то мелькнуло. Страх?
– Проходи, поговорим.
Присев на белый кухонный диван я уставился на стол. Ножки с резьбой, массивный, дубовый, дорогой, наверное. Отец подвинул стул и сел напротив.
– Вчера ночью она умерла. Во сне. Тело уже забрали, – медленно сказал он.
Я немного помолчал, соображая, что сказать, и наконец выдавил:
– Ясно. Говорят, смерть во сне – самая лёгкая. Даже не понимаешь, что умер.
Честно говоря, сам не хотел бы так умереть. Лучше посмотреть костлявой в лицо и осознать: вот он я! Умер! Чем нежданно-негаданно во сне. Это как удар со спины. Умирать от такого совсем противно.
– Хочешь чаю? – прервал отец затянувшееся молчание.
– Угу, – я кивнул, соглашаясь.
Он ткнул кнопку электрического чайника и принялся искать заварник, грохоча посудой в шкафу. Помочь бы ему в этом деле, да ничего не знаю на этой кухне. Пафосно тут как-то, неуютно, зато мачехе наверняка было в самый раз. Я представил как Лидуня принимала здесь подруг, хвасталась навороченной обстановкой: кухня из массива, на стене картина маслом, вряд ли простого художника, а значит, дорогущая, фарфор, вон, какой-то вычурный за стеклом расставлен. Пол расписной плиткой выложен. Стулья эти мягкие с вышивкой, кажется, называется, «венский стиль». Спасибо Катьке, просвещает меня.
– Нашёл тут чай какой-то, зеленый вроде
