постаралась успокоить его Исабель. – Налей себе что-нибудь выпить.
Она достала бокалы и лед, Фрэнк налил виски. Боксер по-прежнему не сводил глаз с Исабель. Немного старше его, темные, по-девичьи распущенные длинные волосы, карие беспокойные глаза под черными бровями вразлет. Высокие скулы, едва заметные ямочки на щеках. Наверняка многим мужчинам… Да что греха таить, ему самому хотелось коснуться губами этих соблазнительных впадинок. Полные, красивой формы губы, золотистая кожа – не совсем оливковая средиземноморская, но и не бледная лондонская. Фигура Исабель не соответствовала модным стандартам: она была плотной, словно привычной к физическому труду, но в то же время с явно выраженной талией, подчеркивающей высокую грудь и полные бедра. На женщине было кашемировое платье кофейного цвета, стянутое широким темно-коричневым ремнем, и замшевые туфли цвета какао.
Они уселись за стол, на котором одиноко стояли бутылка виски и ведерко со льдом. Исабель настояла, чтобы все называли друг друга по имени. Она позаботилась о том, чтобы записать впечатления от разговора с похитителем в блокнот.
– Он никуда не торопился, – сообщила Исабель. – Представился Джорданом и сказал, что формальности ни к чему, ведь мы будем общаться в течение нескольких недель, месяцев или даже лет.
– Это уловка, – пояснил Боксер. – Он хочет заставить вас думать, что времени у него вагон, но мы скоро узнаем, так ли это на самом деле.
– Я сдуру спросила, не друзья ли они с Алишией, но, несмотря на то что голос был искажен, поняла, что нет. Он всячески пытался показать, что хочет с ней подружиться, и это меня разозлило. Я хотела поговорить с дочкой, а не выслушивать его бредни.
– Не стоит на это злиться. Он демонстрирует, что разумен, рационален и, возможно, даже заботлив, и так должно оставаться как можно дольше.
– Мне просто хотелось, чтобы он замолчал и дал мне поговорить с дочерью… Но он сказал, что это невозможно, потому что она похи…
Исабель расплакалась. Д’Круш поднялся и приобнял ее. Несмотря на слова Фрэнка о том, что они с бывшей женой держат дистанцию, казалось, их отношения по-прежнему очень теплые. У них не было никого, кроме друг друга, негде больше было искать утешения. Боксера всегда трогала способность родителей воспринимать детей – где бы те ни находились – как часть самих себя. Если же ребенка отбирали, его потеря оборачивалась в сердце родителя чернеющей пустотой. Боксер подумал об Эми, его капризной, своенравной дочери… Что будет, если она пропадет? Что чувствовала его собственная мать, когда он убегал из дома? Когда ему было четырнадцать, он исчез на три недели и успел добраться до Валенсии, прежде чем его нашли. По возвращении мать лишь отругала его.
– У вас есть дети? – нарушила размышления Боксера Исабель.
– Дочь. Ей семнадцать.
– Есть фотография?
Боксер передал ей открытый бумажник.
– Она не выглядит семнадцатилетней.
– Тут
