style="font-size:15px;"> – Не принесешь ли ты напиться, ночь больно душная, – тихо сказал Анри.
Двое стоявших тут же головорезов сказали, что да, пить им хочется тоже.
– Ждите, – сказал Анаэль.
Он это предусмотрел. Калитка за поворотом забора висела на кожаных петлях. Она отворялась без шума. Во дворе за годы мало что изменилось. Кувшин с водой, как и встарь, стоял под навесом…
Отхлебнув водицы, Анри сказал:
– Почему чем беднее дом, тем вкуснее вода?
Выглянула луна, встрепенулся воздух, серебряными пятнами пошла вода в ручье, зашелестела листва шелковиц. Плоские крыши домов ниже по склону холма высветились, как днем. Дружно загавкали псы за крепостной стеной.
– Я отнесу кувшин, – сказал Анаэль.
– Не надо, уже опасно, при луне любой палестинец выходит помочиться. Кувшин мы возьмем. А чтобы ты не считал, что ограбили дом… – Анри бросил через забор небольшую серебряную монету.
Анаэль надеялся, что после проверки его оставят в покое. Но он ошибся. Рядом с ним неотступно кто-нибудь находился. Не убежишь… Но Анаэль и не думал. «Телохранители» были громилами, как на подбор, а Анаэль еще оставался, по сути, калекой.
Однажды все-таки он решил объясниться с Анри и спросил, неужто он до сих пор не заслужил доверия?
– Ни вот настолько! – бодро сказал Весельчак, показывая свой ноготь. – Я обращаюсь с тобой, как ты того заслуживаешь.
– Но, клянусь Спасителем, я хочу знать – почему?
– Объясню. – Анри отбросил палку, которую очищал ножом. – Семья? Что мне твоя семья? Как сказал Спаситель, упомянутый тобой всуе, «оставь и мать свою». Так что если ты – настоящий христианин, для тебя семейство твое суть пыль под ногами.
– Не богохульствуй!
Анри небрежно перекрестился.
– Что касается наших дел, на виселицу ты у властей заработал, вспарывая прокисшие перины менял в Сейдоле и Хафараиме. Но, как знать, нет ли на твоей совести грехов пострашнее.
Анаэль потер руками лицо.
– Зачем же ты держишь при себе человека, внушающего такие мысли?
– А ты не указывай мне, что мне делать.
– Не понимаю, на что я тебе. Обуза. Проще – убить.
– Будешь очень просить – убью, – спокойно сказал Анри.
Шайка Анри была неплохо организована. Вожак принимал желающих к ней пристать по своему какому-то принципу, Он выбирал разбойников и одиноких искателей приключений из числа не самых свирепых. В шайке были и сарацины. Ближе к зиме, через пару месяцев, Анаэль понял главный расчет вожака: иметь под началом как бы ковчег, где каждой разбойничьей твари – по паре. Он собрал бойцов-силачей, самострельщиков и лучников, пару-тройку «длиннопалых» воров-умельцев. Здесь были и постоянный повар, и свой трубадур – маленький злобный провансалец, почему-то возненавидевший Анаэля. Он требовал, чтобы его звали де Фашон, но откликался и на имя Жак.
Осень
