Когда капитан Кук обратил на него внимание, оказалось, что кавторанг Машка уже держит пресловутый затвор в руках и рассеянно трет его платком. Брови капитан-лейтенанта медицинской службы Кукушкина изумленно приподнялись, и он поспешил придать лицу индифферентное выражение. Все было ясно: командир взвесил улики и обстоятельства, сделал выводы и принял решение, взяв, как обычно, всю ответственность за последствия на себя. Это, разумеется, не было попыткой скрыть происшествие: свежий труп с огнестрельным ранением в голову – это такое шило, что вылезет из любого мешка. Машков пытался оградить своего бойца от несправедливого, по его мнению, обвинения. С точки зрения уголовного законодательства его поведение, несомненно, выглядело крайне предосудительным, но чисто по-человечески Кук его отлично понимал и полностью поддерживал. В конце концов, не имея в руках так называемой улики, позволяющей сделать из молодого матроса козла отпущения, следствие, быть может, станет работать всерьез и найдет настоящего убийцу…
Врач посмотрел на лейтенанта. Взгляд лейтенанта был устремлен поверх головы Машкова, в окно, за которым мерно грохотали по асфальтированному плацу тяжелые матросские башмаки и сотня здоровых молодых глоток не столько пела, сколько выкрикивала: «С нами Бог и Андреевский флаг!» Судя по выражению лица, лейтенант либо увидел на плацу что-то очень интересное, либо был большим любителем строевой подготовки.
– На обед пошли? – продолжая возить платком по маслянисто поблескивающему затвору, нейтральным тоном спросил у него кавторанг. Благоухающий одеколоном платок буквально на глазах превращался из белоснежного в грязносерый с желтоватыми разводами и черными пятнами.
– Так точно, – тем же нейтральным, хотя и не столь меланхоличным тоном ответил лейтенант.
– А Кокорин где?
– В кубрике. Под охраной дневального.
– Охрану снять, – распорядился Машков, – бойца отправить в столовую.
– Без конвоя?
– Без.
– Разрешите выполнять?
Теперь в голосе лейтенанта звучало удовлетворение, почти радость. Машков едва заметно усмехнулся.
– Погоди. – Он отложил в сторону безнадежно испорченный платок и придирчиво осмотрел затвор. – Дьявол, пригорело все, зубами не отдерешь…
Он снова взялся за платок, и в этот момент дверь кабинета вдруг распахнулась без стука. Машков поднял голову, и сердитое выражение на его лице мигом сменилось кислой миной.
– Уже настучали, – сказал он, с откровенной досадой разглядывая стоящего на пороге человека.
Человек был одет в армейские брюки защитного цвета и зеленую офицерскую рубашку с коротким рукавом. Погоны его были украшены четырьмя звездочками и эмблемой со стилизованным изображением щита и двух скрещенных мечей.
– Капитан Жигалов, военная прокуратура, – представился он, отчетливо козырнув. – Прибыл для расследования происшествия… Виноват, – хищно подобравшись, перебил
