обычное перед рассветом, от всего этого усиливалось.
Вероника потерла виски, это всегда помогало прогнать сон. Доктор Мазурицкая говорила сестрам милосердия:
– В ваши годы силы уходят медленно, а восстанавливаются быстро. Пользуйтесь этим и работайте, не щадя себя.
Весь этот год казался Веронике вспышкой молнии. И вместе с тем дни этого года были схожи до полного неразличения. Даже непонятно, как такие разные ощущения времени соединяются в ее сознании.
Прошлым летом, как только она закончила краткосрочные курсы сестер милосердия, начались бои за Волынь и фронт стал стремительно приближаться к Пинску. С тех пор ее жизнь переместилась в госпиталь. В комнатку, которую для нее снял папа, когда она поступила в гимназию, Вероника теперь приходила только спать, и то не всегда: если дежурство заканчивалось поздно, то безопаснее было оставаться в госпитале на ночь. А теперь линия фронта дошла уже до городских предместий, раненых везли и везли, и даже если бы сестры были так бесстрашны, что решились бы гулять по улицам в темноте, у них уже ни единого вольного часа не оставалось для прогулок.
– Панна Вероника, подойдите ко мне, прошу!
Вероника пробежала взглядом по шеренге коек в офицерской палате. Но и взгляда ей вообще-то не требовалось, чтобы понять, кто зовет: сердце отозвалось на этот голос состраданием.
– Я думала, вы спите, – сказала она, подходя к койке, что стояла под самым окном.
– Не сплю. Смотрю на вас. Вы посидите со мной?
– Меня могут вызвать.
Сказав это, Вероника все же присела на край койки.
– Если вызовут, вы уйдете, – произнес Винцент.
Его глаза беспокойно блестели от света месяца, глядящего в окно.
– Очень вам больно? – спросила Вероника.
Доктор Волков сегодня утром подтвердил, что ногу удалось сохранить, но опасность гангрены еще остается.
– Это неважно, – сказал Винцент.
– Что же тогда важно?
Он не ответил. В глазах его мерцало особенное, не от болезни происходящее волнение.
Вероника положила ладонь ему на лоб, почувствовала легкий жар. Но по сравнению с предыдущей неделей температура у него все-таки спала.
В ту неделю в боях наступил перерыв, раненых несколько дней привозили поменьше. Койку доставленного с передовой уланского капитана Лабомирского отгородили от общей палаты занавеской, и Веронике поручили его выхаживать, потому что доктор Волков надеялся спасти ему ногу, а процесс этот, по его словам, требовал постоянного попечения.
И она дежурила у кровати Лабомирского дни и ночи, почти без сна, но не чувствовала усталости, разговорами отвлекая его от боли и забытья.
Вероника думала тогда, что Винцент отвечает ей лишь машинально. Но после того, как ему стало получше, выяснилось, что он помнил каждое ее слово.
Как раз сейчас
