лучина, вставленная в железную вилку. Она горит довольно ярко, угольки с нее падают в стоящую под ней лохань. От лучины идет дым, но по сравнению с дымом от печки на него уже можно не обращать внимания. Спать в такой избе из рук вон плохо.
Надо сказать, что в то время так жили в Олонецкой губерния только карелы. Русские же жили там намного лучше: дома двухэтажные, печи с трубами, комнаты с убранством худшим чем у финнов, но большие, чистые, с мебелью. Конюшни в этих домах были устроены на втором этаже, откуда шли широкие скаты, по которым сводили лошадей. Иногда их запрягали в конюшне, и тогда экипаж прямо съезжал вниз.
Таким образом без особых приключений мы ехали дней семь или восемь и, наконец, доехали до села Святозеро, стоявшего на почтовом тракте Петербург – Петрозаводск, в шестидесяти верстах от Петрозаводска. Здесь уже действовала организованная ямская гоньба, та самая, с которой можно ознакомиться, если внимательно читать Пушкина, Тургенева, Гончарова и авторов воспоминаний, путешествовавших по России в первой половине 19-го века. Мы пересели на почтовую тройку, вещи переложили в нашу кибитку, вторую лошадь отпустили и через шесть – семь часов были уже в Петрозаводске.
Потом я по этой и другим дорогам Олонецкой губернии ездил много раз, так что тамошние порядки знал хорошо. Вспоминая езду на лошадях, описанную в литературе, вижу, что ко времени моих путешествий на лошадях многое изменилось. Не было фельдъегерей, которые «били в кровь ямщицкие морды» и скакали от Тифлиса до Петербурга семь суток; не было генералов, которые сначала спрашивали: «Чин не бей меня в морду имеешь?», а потом, не получая лошадей, тут же били в морду. Ничего этого уже в мое время не было. Дороги, мосты, станции и станционные постройки были много лучше, чем во времена «Евгения Онегина», но возможно, что это только в Олонецкой губернии. В Сибири, судя по «Сахалину» Чехова, было хуже.
Тракты Петрозаводск – Петербург и Петрозаводск – Вознесение были в хорошем состоянии и частично шоссированы щебнем. В других направлениях на Север шоссе не было, но дороги были укатаны и особого бездорожья не было. Говорили, что где-то в отдаленных местах были участки, где нельзя было проехать на колесах; там к хомуту лошадей привязывали длинные жерди, концы которых волочились сзади, а между жердями вешали люльку, которая и служила повозкой. Я до тех мест не доезжал и таким способом передвижения не пользовался.
На основных же, оживленных, трактах все было налажено, особенно когда имелась возможность пользоваться мирскими лошадьми, то есть лошадьми вольных ямщиков; однако и казённая почта работала вполне удовлетворительно. Станционные помещения были чистые, на стенах портреты царствующих особ, олеография – приложения к «Ниве». Стоимость проезда составляла три копейки за одну лошадь с версты и пятнадцать – двадцать копеек за пользование экипажем в пути. За эту же цену можно было
