затих, и капитан больше не пытался беспокоить наставника. Весь остаток пути они провели каждый в своих раздумьях.
В Крепости они отдали коней конюхам, чтобы те напоили их свежей водой и накормили лучшим овсом. Смотря на довольно чавкающих лошадей, Хромос припомнил, что пропустил ужин. Вместе с Хейндиром он направился в обеденную залу, где под высокими сводами растянулись длинные ряды дубовых столов с простенькими скамьями. В этой зале можно было устроить пир на две, а то и на три сотни человек, но время трапезы давно прошло, и за столами сидели лишь небольшие группки стражей, занятых своими делами. В центре помещения, на небольшом возвышении стоял специальный стол, предназначенный только для старших офицеров и важных гостей. При прошлом Командующем они изволили кушать в отдельном от рядовых солдат помещении, но с приходом к власти Хейндира всё несколько изменилось. Северянину захотелось привнести в это место славных традиций своего героического народа, по которым военачальник должен был принимать пищу вместе с простыми воинами, а не сторониться их. Это был дурной знак.
Хромос и Хейндир уселись на свои места, и вскоре им принесли большую миску с рагу из овощей и свинины под острым соусом, целую запечённую барракуду на длинном подносе с гарниром из жареной картошки. Местные повара всегда готовили сытно и вкусно, вкладывая много стараний в приготовление блюд, но этим вечером кусок не лез в горло. Быстро насытившись парой кусочков, Хромос вяло ковырял вилкой рыбью башку, в то время как Хейндир стремительно осушал уже четвёртую кружку пива, забыв про остывавшую еду. И хотя старому северянину уже давно пришла пора опьянеть, его взгляд оставлялся всё таким же чистым и острым, а в голове неустанно появлялись всё новые мысли и идеи.
После ужина они разошлись, капитан отправился не к себе домой, а в просторную комнату на верхних этажах замка, выделенную ему для личных покоев. Обставлена она была хорошо, но без особых излишков и декора. Закрыв за собой дверь, Хромос неспешно снял доспех, размял затёкшие плечи, шею и, потушив принесённую лампу, повалился на кровать. В тот момент он думал обо всём и ни о чём одновременно. Он пытался зацепиться хоть за какую-нибудь мысль, но она тут же ускользала от него и пряталась в глубинах сознания. Голова кружилась, а глаза предательски слипались, разрывая связь с внешним миром.
– «Вот бы этот день оказался сном…»
Глава V. Край Чести и Отваги
Милее мне дворцов роскошных
Избушки бедного села,
Где жизнь мне матушка дала
И нету дурости вельможней.
Мадру́, придворный шут его величества
Вдали от исполинских и роскошных королевских дворцов, окружённых лабиринтом грязных и тесных городских улочек и многими кольцами высоких, зубчатых стен, вдали от нескончаемого гомона торговых площадей и оглушительного звона литых колоколов на башнях величественных соборов, желавших прикоснуться шпилями к священной и чистой лазури небес, вдали от них на
