навеки прощено, где я – звездой —со дна колодца,
Горчит Причастное вино и льётся по лицу, так льётся!
Струится слёзно по губам, по подбородку, по ключицам,
Мой хлеб, отмщенье, аз воздам, пусть он голодному приснится,
Пусть снится мне в последнем сне та шестилетка, голубица,
Пичуга, и бежит в окне, смеяся, мать в свою больницу,
Не опоздать, разрез зашить, и режет хлеб отец, и тучи…
…мой хлеб. Спасибо, что пожить дал на земле моей певучей.
Машинист
Поезд мчал, наши жизни качая,
Издавая разбойничий свист.
За столом ледяным я молчала,
А напротив меня – машинист.
Он разрезал копчёное сало,
Вскрыл душистую хлебную плоть
И рукой, где увечье зияло,
Щедро маслом намазал ломоть.
Под тельняшкой его полинялой
Гнулось тело, скелетная жердь.
Да, опасной работы немало.
Он не раз её видывал, смерть.
Самолёты, составы, ракеты
В запределье ведомы людьми…
В синем круге вагонного света
Так смотрел он глазами любви.
Человек мой, попутчик случайный,
Не в жену, а в дорогу влюблён,
Ты открыл мне щемящую тайну,
Бессловесный великий закон.
А состав грохотал равнодушно,
И осиплой трубою свистел,
Над землёй, над вагонной подушкой,
Над простынкой, белее чем мел.
И нашла я беспалую руку,
И пожатья означила крест,
Всю погиблую взрослую муку
Втиснув в детский отчаянный жест,
В ту стальную, скелетом, дорогу,
В рёбра-россыпь мелькающих шпал,
В лютый вихорь мафория Бога,
Что нас Временем поцеловал.
Знак над битвой
Симъ побъдиши…
Такъ: симъ побъдиши…
Ах, расстели ты на снегу кровавом плат…
Сребряная парча… взмахни всё чище, выше,
Там, видишь, утки возвращаются, летят…
Летят на север с юга изобильного…
А мне куда вернуться, мой Господь?..
Боярыня твоя, раскольная, двужильная,
Всё пламенней, жесточе гибнет плоть…
Всё огненней, захлёбней Дух горит лучиною,
Царь Константин сжимает древко в кулаке
Над войском… знамя реет красною калиною
Через плетень голов… тяжёлое, а налегке…
О, тяжесть бархата, иконная, чугунная,
Ты, коромысло, пригибающе к земле…
Земля моя, тяжелозвонкая, подлунная,
Подсолнечная, то слепяща, то во мгле!
То залитая реками разливными,
Безумием весенних соловьёв,
Потопными, рыдающими ливнями,
Расшитой хусткой полевых цветов,
То залитая кровью, брагой братскою,
Гражданская война, гремит опять,
И розвальни мои летят во яму Адскую,
А я-то – в небеса! вражинам не сыскать!..
Чем
