ло всем съеденным в течение смены.
День подходил к концу. Эла с тяжелым вздохом ввалилась домой и закрыла дверь на замок. Наконец-то одна, в тишине и спокойствии.
Навалилась усталость. Апатия липким коконом опутала женщину и заставила тяжело рухнуть на кровать хотя бы на несколько минут. Эта смена оказалась труднее прочих – хотя шахты вообще вряд ли можно назвать приятным местом. Тело ныло как живое.
Спустя несколько часов Эла с трудом поднялась на ноги, прибрала спутанные волосы, темным плащом покрывавшие ее спину, и стащила с себя грязную одежду. Безумно хотелось пить. Пересохшие губы уже начали трескаться, а горло будто скребли наждачкой.
Охлажденная кровь тягучей струйкой наполнила стакан, и Эла тут же его опрокинула, не чувствуя вкуса и запаха. Налила еще один и с блаженной улыбкой сделала несколько медленных глотков.
Недалеко за высоченным темным зданием напротив вспыхнул алый цветок фейерверка, и Эла невольно залюбовалась, привалившись к подоконнику. Вот уже с десяток лет она жадно вылавливает взглядами салюты, световые шоу и неоновые таблички на улицах ночного города, и вот уже с десяток лет она все никак не может ими налюбоваться.
В голове промелькнула мысль все-таки пригласить того робкого администратора на кофе.
Под окном развернулся огромный город, где-то внизу мелькали скорыми точками машины. Квартира на двадцать третьем этаже была результатом долгой счастливой жизни Элы, вдали от темных подземелий и грязи.
Ей понадобилось сто семьдесят лет, чтобы перестать воспринимать людей как ходячую пищу и взглянуть на них с другой стороны. Долгие десятилетия слились в один большой день, и каждый раз достать пропитание было все сложнее. Однажды она выглянула из своего убежища и поняла, что жизнь все эти годы продолжалась, и шла она с такой бешеной скоростью, что природные особенности самой Элы не могли с ней сравниться.
И – кто бы мог подумать – ее собратья уже давно прижились в новом мире и настолько привыкли к бешеному ритму жизни, что даже не замечали пролетающие мимо дни.
Незаметно она и сама втянулась. Если раньше бесконечные дни и ночи тянулись засахаренным медом, то сейчас она только успевала смотреть по сторонам, чтобы не упустить новое открытие, очередную премию, да даже просто серию любимого сериала.
Она вылезла из каменной темницы, в которую сама же себя и заточила, сменила блеклые винтажные платья на удобные джинсы и кожанку, нацепила на пальцы несколько металлических колец и устроилась на работу. Если бы пару веков назад ее увидел наставник, то ни за что не признал бы в ней вампира.
Солнце, оказывается, не так уж сильно им вредило. Впрочем, оно и не было проблемой – в мире столько городов с вечно затянутым серостью небом, что Эла со своей бледностью сразу же сошла там за свою.
Она долго изучала историю. Паренек, что вывел ее когда-то из леса, помог разобраться с законами и бюрократией. Она каталась по миру, глотала донорскую кровь и наслаждалась свободой. Презирала альтруистов и упорно не желала понимать, как можно положить свою жизнь на помощь другим.
А потом сама стала такой альтруисткой.
Она меняла работу за работой, стараясь везде успеть и во все сунуть свой нос, истосковавшийся по общению и открытиям. После воскрешения она совсем забыла о том, что когда-то при жизни интересовалась астрономией, историей и химией. Долгие поиски себя привели Элу в шахту, где ее способности оказались неоценимы. Несколько ее хороших знакомых подались в космонавты и с горящими от счастья глазами гуляли по луне. Кстати, надо бы им позвонить.
Единственным, чего Эла до сих пор сторонилась, было серебро. Парочку уродливых саднящих шрамов она уже успела закрыть татуировками и лишний раз старалась не касаться этой металлической пакости. Старое серебряное колье, семейную реликвию из серебра, – осколок прошлого – она повесила на стену в рамочке и изредка проводила по стеклу ногтем, пытаясь вспомнить лица тех лет и знакомые комнаты старого поместья.
Кого-то Господь спас.
Эла скользнула невидящим взглядом по иконе в дальнем углу комнаты и пытливо уставилась на восковую свечу.
А кого-то наказал.
Она полюбила свою вторую жизнь, заставила себя это сделать, а уж после ее «выхода в свет» и вовсе получилось ей наслаждаться. Годы, однако, уже брали свое.
Эла быстро отделалась от ученика и отпустила его гулять по миру – не любила ответственность.
Она подошла к иконе и легко чиркнула зажигалкой, посадив озорной огонек на фитиль новенькой восковой свечи. С течением веков ей удалось обратить наказание и ненависть во благо себе. Она даже забыла, что когда-то жестоко убивала всех, кого касался взгляд. Однажды кто-то первым решил разорвать порочный круг взаимной ненависти и страха, вышел в свет. А вскоре за ним потянулись
