style="font-size:15px;"> – Время объявления, – голос Элоизы стал манерно-напыщенным, она отставила одну ногу и широко развела руки, подражая Хранителю, – о состоянии здоровья нашего доброго друга Лючии.
Никола выдернул руку и стал сосредоточенно поправлять ремешок. Просыпаясь, он каждый раз первым делом брал их в руки, с ужасом ожидая, что часы встали. Но надежный механизм пока не подводил.
– Ладно тебе, – Лавр вновь заговорил нормальным голосом. Никола по-прежнему буравил взглядом застежку на ремешке. – Пойдем вместе, хорошо? Элоиза, кажется, уже налюбовалась «предсветниками». Ой! – Острый локоть Элоизы уткнулся Лавру в бок. – Ненормальная, больно же! До вечера еще куча времени, и делать сегодня что-то совершенно невозможно. Идем?
Никола поднял взгляд. Лавр улыбался, Элоиза пританцовывала на месте. Ни малейшего шанса остаться одному, однозначно.
В Куполе Никола хотел привычно спрятаться в своем углу у вышитого гобелена, но Лавр упорно потащил его вперед, почти к самому иллюминатору. Элоиза, здороваясь с каждым встречным, шла следом.
Иномирцы, улыбавшиеся Лавру, смотрели будто сквозь Николу – уже по большей части без прежней ненависти, благодаря Вязу, отцу Лавра, но словно и не видя его вовсе. Никола привычно втянул голову в плечи. Ему самому не слишком-то хотелось быть замеченным.
Окружавшие иномирцы больше не восхищали Николу, как в первые годы, своей чуждой непонятной красотой. Такие похожие на людей – с человеческими лицами и телами, – но все же совсем не они. Больше не вызывала ужаса прочная, покрытая причудливыми узорами блестящая чешуя, делавшая их такими сильными, почти неуязвимыми. Дети Великого Змея. Сперва они казались куклами из одной партии, ожившими скульптурами, карнавальными костюмами, навеки приросшими к коже. Словно их всех разнили лишь только прически, цвет глаз и чешуи. Но шли дни, и Никола привык находить крошечные особенности, отличавшие иномирцев друг от друга. Щербинку между передними зубами Лавра, едва заметную морщинку на переносице Вяза, темное пятно – меньше ногтя на детском мизинце – на виске Элоизы. Опознавательные знаки, за которые можно было уцепиться взглядом и не сойти с ума. Теперь же память и вовсе сыграла с Николой злую шутку, и даже люди в воспоминаниях представлялись ему сплошь почти такими же, неотличимыми друг от друга. Он привык совсем не думать о своих чертах, о том, каким слабым, взъерошенным и нелепым, должно быть, кажется им всем. Зеркал Никола избегал, тщетно пытаясь забыть, что может увидеть в них. Тонкую кожу, на которой появлялись прыщи и царапины, круги под глазами, жесткие волосы, торчавшие после сна в разные стороны. Все эти трещины и сколы, ненавистные иномирцам. То, о чем больше всего хотелось и не знать вовсе.
Но что Никола помнил точно – ни один человек, в отличие от иномирцев, не умел насылать таких жутких мороков, злых ночных кошмаров наяву.
– А, вот вы где! – Вяз заметил их первым. Элоиза с радостным вскриком кинулась его обнимать, будто не видела по меньшей мере год. Отец подхватил смеющуюся
