себя юношей, узрев в зеркале хорошо знакомые и столь дорогие мне черты. Признаю, что это слабость, но скажу не таясь: всякий раз, когда я смотрюсь в зеркало, вид собственных лица и фигуры вызывает у меня немалую радость; а зеркал в моем доме больше, чем у любой венецианской красавицы, и гляжусь я в них куда чаще.
Поначалу я бессвязно рассказывал о карлике и совершенных им преступлениях и укорял Джульетту за то, что она с такой легкостью приняла его любовь. Она решила, что я брежу, и вполне имела право так думать; прошло некоторое время, прежде чем я заставил себя признать, что тем Гвидо, чье раскаяние побудило ее вернуться ко мне, был я сам; и, горько проклиная безобразного карлика и благословляя меткий удар, который прервал его жизнь, я внезапно осекся, когда она произнесла: «Аминь!» – ибо знал, что тот, на кого она гневается, – это я. Поразмыслив, я научился молчать – а попробовав говорить, смог поведать о той страшной ночи без каких-либо вопиющих неточностей. Рана, которую я нанес себе, оказалась нешуточной, выздоравливал я медленно, и, поскольку великодушный и благородный Торелья сидел подле меня, изрекая мудрости, способные склонить ближнего к покаянию, а моя милая Джульетта порхала вокруг, угождая моим прихотям и ободряя меня улыбками, исцелению моего тела сопутствовало также возрождение духа. По правде говоря, мои силы так и не восстановились полностью – лицо мое с тех пор всегда покрывает бледность и я немного сутулюсь. Иногда Джульетта с горечью упоминает о злодействе, ставшем причиной этих перемен, но я сразу целую ее и говорю, что все к лучшему. Поистине, я любящий и верный муж – но, если бы не эта рана, я никогда не смог бы назвать Джульетту моей.
Я больше ни разу не посещал побережье и не пытался разыскать дьявольское сокровище; при этом, мысленно обращаясь к прошлому, я часто думаю – и мой исповедник не преминул одобрить это предположение, – что, возможно, я встретился не с духом зла, а с духом добра, которого послал мой ангел-хранитель, дабы продемонстрировать мне всю глупость и ничтожность гордыни. По крайней мере, я так хорошо усвоил этот горький урок, что ныне известен среди друзей и сограждан под именем Гвидо иль Кортезе.
1830
Эдвард Джордж Бульвер-Литтон
1803–1873
Лицом к лицу с призраками, или Дом и разум
Один мой приятель, человек просвещенный и философ, как-то раз сказал мне полушутя-полусерьезно:
– Представь себе, я недавно обнаружил прямо посреди Лондона дом с привидениями.
– В самом деле? С настоящими привидениями?
– Этого я тебе не могу сказать, знаю только одно: шесть недель назад мы с женой искали себе жилище. Мы проходили по одной тихой улице и увидели в окне объявление: «Меблированные комнаты». Место нам понравилось, мы вошли в дом, осмотрели комнаты и остались довольны, сняли их на неделю… а на третий день выехали. Жена ни за что на свете не соглашалась там больше находиться, и это меня нисколько не удивило.
– И
