мучала бессонница. Что было одинаково разрушительно как для гида, так и для подопечного. Так как в ночное время мысли людей становились чище, без второстепенных шумов извне, появлялось время подумать о глобальном, пофилософствовать. Появлялся риск экзистенциального кризиса и пересмотр личностных ориентиров.
Время становилось вечным пастухом и все время подгоняло. И если для эфора часы шли размеренно и четко, то как для людей, так и для гидов оно было хаотичным и непредсказуемым.
Либби вспомнила, как у Константина часы упали с руки. Предательский ремешок потерял свою прочность, словно вслед за терпением. Но как стало в этот момент легко от осознания, что ему нет нужды поглядывать на руку, выискивая повод искусственно расслабиться, обнаружить заветный свободный час. Ведь люди, идущие к своей цели не спеша – это всегда красиво, это всегда про достоинство.
«Разглядывание часов – всего лишь приятный способ убить время» – писал один известный писатель. И это не мудрено, у него гид тоже был Каллидус и он вложил в него уйму вдохновения, но также не поспевал за бешеным тактом стрелок.
Либби осознала это, когда Константин поднимал наручные часы с пола. Надрыв ремешка уравнялся с его внутренним. Пришла гармония на какое-то время. И даже в его мастерской часы на стене стали идти хаотично. У них на это было полное право.
Сейчас же, ситуация была такова, что у Элизабет было ровно столько времени, сколько позволял рассудок подопечного. И каждая минута была бесценна.
Она стояла неподалеку. Так, чтобы не слышать их разговора, но чувствовать вибрации исходящие от подопечного. Её тренировали экстренно вступать в контакт с эфорами, но не учили деликатности. Поэтому это давалось Каллидусу с трудом. Постоянно хотелось подслушать тему их беседы и понять, от чего же аура ее подопечного начинает светиться каждый раз, при виде Софии. Хотя она и так знала ответ, неутешительный ответ для Либби. То была ревность, как у сестры и брата. Будто она была зрима, и Константин мог «променять» её. Глупо.
Стараясь держать себя в руках, Либби отвернулась от парочки. Ощущение, третьей лишней не отпускало. Но такова работа гида. Можно смотреть, но руками не трогать. Как в зоопарке.
Её внимание снова привлекла парочка с мороженым. Точнее их гиды. Всегда было забавно наблюдать, как полные энергетические противоположности вынуждены взаимодействовать, ради общего блага в воспитании у своих подопечных определенных навыков.
Взгляд невольно тянулся к Ломбаску. За все время их нахождения здесь, он ни разу не ослабил осанку. Если Номадум все время расслабленно менял позу и закинул ноги на стол, развалившись на соседнем с подопечной стуле, то Ломбаск стоял за спиной своего «питомца», подобно телохранителю.
Словно мысленно услышав раздумья Элизабет, он повернул голову в её сторону.
Дыхание сперло, а по телу Либби побежал жар.
– Если Вы хотите что-то спросить, то пожалуйста, не стесняйтесь, – тоном полного безразличия произнес Ломбаск. – В противном
