молчали.
– Филистимляне – горсть, – опять сказал Самсон. – В чем их сила? В порядке. Все сосчитано, все измерено, каждый человек на своем месте. Это хорошо.
Отец, помолчав, ответил:
– Это хорошо.
По его тону Самсон понял, что «хорошо» есть только оборот речи, но по существу у отца есть возражения.
– Я иногда смотрю, – продолжал Маной, – как твоя мать готовит обед. У нее все рассчитано: сколько воды и молока, сколько мяса, сколько крупы и соли и сколько времени котел должен стоять на огне. Получается вкусное блюдо.
Самсон понял по тону, что «вкусное» – тоже только оборот речи, и ждал дальнейшего.
– Но если в котле ржавчина или если рабыня забыла вовремя снять его с огня или подбавить укропу – обед испорчен.
– У хорошей хозяйки это редко бывает, – сказал Самсон.
– Твоя мать хорошая хозяйка. Но есть еще другая хорошая хозяйка: земля. У нее тоже своя кухня; солнце дает огонь, тучи зимой дадут воду – но никто не ведет счета ни дождям, ни теплу. Придет человек и разбросает семена; тоже без точного счету – одно упадет на камень, другое ветер унесет. А потом все-таки взойдут колосья. Только надо, чтобы человек не ленился, глубоко пахал и много сеял.
– Разве не бывает неурожая?
– Бывает. Я не говорю, что земля – лучшая хозяйка, чем твоя мать. Но каждая хозяйствует по-своему. Филистия – кухня. Дан, Ефрем, Иуда и все мы – как семена в поле. Счета у нас нет, правила нет; иногда град побьет целую ниву. Но пройдешь полжизни, оглянешься – и увидишь, как мы растем. Это не то что котел, где одна трещина – всему конец.
Самсон не удивился, что отец говорит так мудро и длинно. С ним Маной всегда был разговорчив. Но Самсон покачал головою.
– Нет, – сказал он, – это не так. Теперь в стране мир; но не вечно будет мир. Филистимляне нас раздавят, если мы у них не научимся счету и строю.
– Не научимся, – ответил отец. – И не раздавят.
Он снова сел на осла и затрусил дальше; а Самсон шел рядом, и оба молчали.
Сзади кто-то кашлянул. Самсон обернулся: это был Ягир, один из «шакалов», брат девицы Карни; и по выражению лица его Самсон увидел, что дело у него тайное. Он кивнул головою и пропустил отца вперед.
– Самсон, – шепнул Ягир, – там за деревьями меня остановила женщина. Лицо ее закрыто, но видно, что она очень молода. Она хочет видеть тебя; она говорит, что у нее для тебя важные вести.
Самсон кивнул головою и пошел обратно, к масличной роще у дороги. Между деревьями стояла тонкая фигура; она была вся закутана в покрывало, но снизу было видно длинное филистимское платье. Когда Самсон подошел, она открыла лицо; он узнал Элиноар и про себя удивился, как она выросла, хотя только месяц прошел с их последней встречи – у пруда, на заре. От этого воспоминания и вообще оттого, что терпеть ее не мог, Самсон нахмурился. Она очень волновалась и не находила слов, чтобы начать. Он спросил:
– Тебя
