похожи. На вчерашнем прослушивании Розали не без оснований опасалась быть узнанной доктором Барнардом.
Однако в его взгляде не читалось ничего, за исключением небрежного одобрения.
Внезапно дверь распахнулась, и Денни, парнишка, помогавший на подмостках, просунул голову в гримерку.
– Три минуты до выхода, дамы! – Он взглянул на Розали и подмигнул.
– Вот шельмец, – дружелюбно протянула Салли. – Всегда надеется заполучить красотку даром. Подожди-ка, возьми немного румян!
– Нет, спасибо. – Розали обернулась и внимательно посмотрела на девушку. – Салли, как давно ты здесь работаешь?
– Кажется, всю жизнь, а всего-то шесть месяцев! Один только острый язычок мамаши Би чего стоит, да еще ее привычка вычитать из нашего жалованья за любую провинность! Никто не выдерживает больше года. – Салли нанесла побольше румян на щеки. – А почему ты решила здесь потрудиться? Прохаживаться по сцене почти в чем мать родила, у всех на виду?! Ты умная, говоришь как леди. Да ты могла бы стать кем-то вроде гувернантки, уж точно!
– Мне надо заботиться о ребенке, – просто ответила Розали. – Никто не наймет гувернантку с младенцем.
Салли быстро взглянула на нее:
– Сколько лет твоей малютке?
– Два. Ей всего два года.
– Господи помилуй! Повезло ей, однако, что ты за ней присматриваешь, – заметила Салли завистливо. – Вот моя мамаша отправила меня на улицу, едва мне десять годков исполнилось. Ха, вообрази, я играю Гебу, непорочную богиню! Да я себя девственницей и не помню. Хотя многому научилась. Знаю этих джентльменов, чтобы им пусто было. И попомни мои слова: лучший способ обеспечить себе и крошке хорошую жизнь – раздвинуть ножки перед богачом, только бери деньги вперед, понимаешь?!
– Леди! – объявил Денни, широко распахнув дверь. – Приготовьтесь к выходу на сцену!
– А вот и мы, – ухмыльнулась Салли.
«О да, воистину», – прошептала Розали.
Пока занавес оставался закрытым, девушки поспешили занять свои места на сцене. Шарлотта осторожно уселась на обитый узорной камкой[2] трон и расправила взбитые умелой рукой мамаши Би крашеные локоны. Вокруг нее столпились остальные «богини». До Розали долетели слова доктора Барнарда, вставшего перед сценой и торжественно объявившего:
– Наслаждайтесь же, мои многоуважаемые друзья! Сценки, полные изысканного и благородного артистизма! Высочайшее искусство – греческие богини!
Розали старалась держаться в глубине сцены. «Господи, – промелькнула мысль, – во что я ввязалась?»
Тяжелый занавес пополз вверх.
Перед ней предстало около сотни мужчин.
Розали с трудом подавила приступ тошноты. Ради Линетт, ради любимой сестрички. Она пройдет через все это ради Линетт и ради Кэти, маленькой дочурки сестры.
Глава 3
– Моя дорогая Розали, во имя всего
К а м к а – шелковая цветная ткань.
