прежде чем я вновь попытался докопаться до сути, Джереми заговорил сам:
– Кажется, пришла пора тебе усвоить еще один жизненный урок. Любая позиция в этом мире привязана к определенному контексту, и люди делают свой выбор, исходя из внутренних предубеждений. Которые, как ты знаешь, не могут у всех совпадать.
– Очевидное и невероятное, – для того чтобы не закатить глаза пришлось приложить настоящее усилие. – Мне скоро двадцать три года. Ты слегка опоздал.
– А мне пятьдесят три, – хмыкнул мужчина. – И это значит, что мне все-таки есть что до тебя донести.
После короткой паузы он продолжил:
– Некоторые вещи ты приобрел… чуть позже положенного. И некоторое понимание, связанное с ними, – в том числе. Моя мать, когда я был маленьким, часто повторяла, что никто, кроме членов семьи, не способен к абсолютному принятию человека. Естественно, ты о таком и подумать не мог в силу твоих жизненных обстоятельств.
– И что же? – я насмешливо глянул на Джереми. – Скажешь мне, что это правда?
– Частично, – он кивнул мне, продолжая сохранять абсолютную серьезность. – С маленькой пометкой о том, что состав «семьи» ты определяешь для себя сам. Поэтому, когда я говорю о том, что никто, кроме меня, не будет беспокоиться о том, что ты почувствовал, подумал или сделал, – я честен. Любые отношения с другими людьми, не обладающими опцией беспрекословного принятия, – это работа и вечный поиск компромиссов.
Хочешь восстановить отношения с Иви – сделай первый шаг.
– Я… – я вздохнул поглубже, собираясь поднять в диалоге ту тему, которую обычно запрещал затрагивать дяде. – Как раз и был уверен в том, что Иви – моя семья. В этом все и дело. Наша связь формировалась еще там. Мы всегда были заодно.
– Стивен Кинг писал: «У меня никогда не было таких друзей, какие были в двенадцать лет. Боже, а у кого они были?» – Джереми положил мне руку на плечо. – В детстве многое кажется иным. Сохранить хотя бы частичку от исходного восприятия – настоящее везение.
Таксист притормозил у хорошо знакомого нам обоим здания с вычурной вывеской. При свете дня угрожающей, она, как и всегда, не выглядела, но то, что скрывалось внутри под эгидой невнятного названия, должно быть, вызывало у проходящих мимо людей больший интерес.
Покинув автомобиль, Оуэн нацепил уже привычные для меня солнечные очки, которые на этот раз были отнюдь не средством защиты от нежелательных визуализаций, а использовались по своему прямому назначению. На улице стояла кошмарная июльская жара.
– Идем? – Джереми заметил, что после того, как таксист уехал, я не сдвинулся с места. – Или что не так?
– Понял. – Я поднял на него глаза. – Понял, что должен сам сделать этот первый шаг. И знаю, что меня останавливает. Вдруг с Константином и вправду все не так уж и просто? Вдруг с ней происходит что-то по-настоящему плохое и я уже опоздал? Может, она не просто обиделась, может, ей не дают со мной общаться?
Мужчина спустил
