продолжала каждый день менять воду. Теперь в аквариуме появилась растительность, и очень интересно было наблюдать, как красноватого цвета рыбки плавали туда-сюда среди зеленых водорослей. Откуда я столько знаю про цвета? Мама говорила, что, когда я буду поступать в школу, учителя станут спрашивать меня про цвета, а еще спросят, где я живу и сколько человек в нашей семье. Вот я и выучила. Еще Сючжэнь держала в коробочке шелковичных червей. Она мне объясняла:
– Коричка пойдет в школу тогда же, когда и ты, вот я и выращиваю шелкопрядов, они дадут шелк, и я сделаю Коричке чехол для тушечницы.
Несколько шелкопрядов уже начали прясть коконы. Сючжэнь выложила гусениц на чашки, накрытые бумагой, чтобы они выделяли шелковую нить прямо на бумагу. Послушные, они даже не пытались слезть с чашки. Остальные же гусеницы, а их пока было большинство, всё еще ели листья тутовника.
Вычищая коробку, где жили шелкопряды, Сючжэнь складывала их какашки в жестяную банку. Их там накопилось уже очень много. Сючжэнь собиралась набить ими подушку для третьего дяди Сыкана. Он ведь целыми днями читает книги, поэтому должен заботиться о своих глазах, а какашки шелкопряда полезны для зрения.
Я молча стояла рядом с Сючжэнь, наблюдала за рыбками и за гусеницами. Дерево во дворе росло как раз рядом с окном, поэтому в комнате было очень темно, и мы не осмеливались говорить громко, будто и впрямь боясь потревожить уснувшего больного.
Вдруг Сючжэнь спросила:
– Инцзы, помнишь, о чем я тебе рассказывала?
Я не сразу поняла, что она имеет в виду, потому что за время нашего знакомства она мне столько всего нарассказывала! Она говорила, что Коричка тоже пойдет учиться в начальную школу Чандянь, поэтому мы будем ходить туда вместе. Еще она говорила, что от школы до дома нужно идти по улице Люличан до ворот Гуансимэнь, а когда дойдем до стеклянного окна в переулке Луцзицзяо и увидим в этом окне большие оленьи рога, надо свернуть в переулок Чуньшу – оттуда рукой подать до дома. Говорила она и о том, что вместе с Коричкой они отправятся на поиски третьего дяди Сыкана, что она сшила много одежды и обувки и собрала вещи.
Но крепче всего в мою память врезался ее рассказ о том, как она рожала Коричку. Однажды я проскользнула к Сючжэнь спозаранку. Увидев меня, она не стала причесываться сама, а вместо этого вынесла шкатулку, достала гребень из бычьего рога, шпильки из кости и большой красный шнурок, потом распустила мои волосы и начала медленно расчесывать меня. Она сидела на стуле, а я – спиной к ней на низенькой скамеечке, зажатая между ее ногами. Ладони мои лежали на ее коленях, острых и жестких, как камни, – такая она была худенькая. Сючжэнь спросила:
– Инцзы, ты в каком месяце родилась?
– Я? Когда травка начала зеленеть, а на деревьях листочки распустились. Мама говорит, я родилась весной – было уже не холодно, но еще не жарко. А Коричка?
Я спросила об этом, потому что все наши разговоры Сючжэнь неизбежно выводила на Коричку.
– А Коричка, –
