слитком в руках и верхом на громадной красной рыбине.
Сючжэнь повернулась ко мне, заметила, что я что-то рассматриваю, и, проследив за моим взглядом, поняла, что я смотрю на картину.
– Можешь залезть на кан и посмотреть поближе, – предложила она. – Гляди, какая наша Коричка упитанная. Ей было всего семь-восемь месяцев, а она уже на золотой рыбке каталась по дому, так ей было весело, что она даже поесть отказывалась, шалунья…
Сючжэнь говорила так увлеченно, что я слушала, разинув рот, но тут вошел сторож Лао-Ван:
– Ну, хватит, хватит! Как не стыдно! – нетерпеливо воскликнул он, зыркнув на дочь.
Но та, не обратив на отца ни малейшего внимания, подтолкнула меня к кану, чтобы я разулась и смогла рассмотреть картину поближе.
– Даже есть не ела, – продолжала Сючжэнь, – и не одевалась, как была голенькая, так и выбежала на улицу. Всё не терпелось ей найти своего папу. Говорила же ей сто раз, что он сам вернется, а она не слушала. Тогда я сказала: «Дождись хоть, когда я тебе одежки нашью, оденешься и пойдешь!» Маечку и кофточку дошила, а вот на жилетку осталось пуговки пришить. А на курточку осталось только ворот пришить. Ну вот что за спешка была! Ничего не понимаю, что же это такое… – говорила Сючжэнь и вдруг замолкла, понурила голову и, видимо, задумалась о том, чего не понимала.
Она сидела в оцепенении довольно долго. Я подумала: может, она со мной в дочки-матери поиграть решила? Ее мама ведь предупреждала, что она не всерьез говорит. Раз мы играем в дочки-матери, то у меня есть для этого игрушки: наручные часики, игрушечные счеты, колокольчик. Я могла бы их принести сюда, и мы поиграли бы вместе. Поэтому я сказала:
– Ну ничего, я подарю Коричке наручные часы, с ними она будет знать, когда пора возвращаться домой.
Тут я подумала, что мама, возможно, уже послала няню Сун меня искать, и добавила:
– Да и мне пора домой.
Услышав, что я ухожу, Сючжэнь очнулась и, спускаясь с кана следом за мной, сказала:
– Вот здорово, спасибо тебе! Увидишь Коричку, скажи, чтоб шла домой, а то холодно, да передай ей, чтоб не боялась, я не стану ее ругать.
Я кивнула в знак согласия, словно и впрямь есть какая-то Коричка, которую я знаю.
Выйдя от Сючжэнь, я думала о том, как интересно было бы играть с ней, говорить о воображаемой Коричке, шить для Корички одежку. Почему соседи не пускают своих детишек к Сючжэнь? Да еще называют ее сумасшедшей? Я оглянулась и увидела, что она опять стоит, прислонившись к стене, и смотрит мне вслед! Я так обрадовалась, что побежала вприпрыжку.
Подходя к дому, я увидела, как няня Сун выменивает у какой-то старухи всякое старье на спички: под навесом валялись корзина для бумаги, старые кожаные ботинки и пустые бутылки.
Войдя в свою комнату, я отыскала в шкафу возле кровати наручные часы. Это были миниатюрные круглые золотые часики, инкрустированные блестящими драгоценными камушками. Стрелка давно перестала двигаться. Мама говорила, что надо бы часы починить, да так и оставила их лежать.
