улыбаться». Правда, ей самой сейчас было не до улыбок.
Стук в стену (здесь не ставили дверей) заставил Деми вздрогнуть и резко распахнуть глаза. На пороге стояли косматые старухи с седыми волосами. Было заметно, что они не слишком-то рвались жить среди людей. От них прямо-таки несло рыбой и тиной. Однако Деми в ужасе воззрилась отнюдь не на их прически или видавшие виды, словно сшитые из потрепанной серой мешковины балахоны.
У всех трех не было глаз.
Их отсутствие старухи не спешили маскировать повязками и лентами. Сперва показалось, будто эти жуткие черные впадины – и есть их глаза. Огромные, они смотрели прямо на Деми, через ее глаза – внутрь ее души. Рыскали там, точно голодные звери. Искали вкусные косточки – то ли секреты, то ли грехи.
Глаз – один на трех – все же обнаружился в руке самой высокой и самой старой старухи. Хрустальный, он был медальоном нанизан на серебряную цепь. Старуха повела им в воздухе и, шамкая, произнесла:
– Где та, о которой ты нам рассказывала, Кассандра?
– Где-где? – выхватывая глаз-медальон, подалась вперед другая.
– Где Пандора? – прошамкала третья.
Деми вжалась в стену, но пророчица осталась невозмутима.
– А вот и отправленная утром весточка…
– Что говоришь? – глуховато спросила высокая старуха.
– Говорю, я еще не рассказывала вам о Пан… А впрочем, неважно. Я рада, что вы пришли.
Пока Кассандра рассказывала сестрам об амнезии Деми, Ариадна шепнула ей на ухо:
– Не думаю, что вас будут представлять друг другу, так что представлю я. Итак, седые от рождения сестрицы Грайи. Самая худая, почти истощенная – это Дино. Самая дряхлая – Пемфредо. Энио – с самым зловещим выражением лица. Они колдуньи и, как ты, наверное, уже догадалась, провидицы. Могут видеть грядущее и даже не сбывшееся.
– Это как?
Ариадна вздохнула.
– В одну из прежних моих инкарнаций они уже врывались вот так в пайдейю. Радовались, что мы наконец отыскали Пандору. И мы радовались, а зря. То ли колесо судьбы не сделало нужный поворот, то ли одна из нитей мойр была не вовремя обрезана, то ли что-то иное мне помешало… Как бы то ни было, я так тебя и не нашла, но до конца жизни жила этой надеждой, что еще один день, что вот-вот…
Деми будто током пронзило. Каково это, положить на алтарь всю свою жизнь ради призрачной надежды? И той, что заключена в древнем пифосе, и той, что олицетворяли поиски Пандоры…
– Ты хоть успевала… жить? – сдавленно спросила Деми.
Ариадна отвела взгляд.
– Поживу, – с пылом, что не слишком вязался с ее мягкой натурой, после недолгого молчания сказала она. – Когда небо над головой перестанет быть алым. Все свои жизни, Деми, я живу ради этого дня. Потому я так тебе рада.
Деми смотрела на нее во все глаза. Ариадна едва ее не благодарила. Ту, что все это и начала.
Грайи
