боится злого папы. Потому что папа… Он так смотрит и говорит. И маму тоже вообще-то, да. Но она почти всегда из-за чего-то злая. Так что он привык. А вот папа…
Они проходят по темной лестнице, так что это и не лестница почти. Если не видно ее, то какая эта лестница. Так, ничего. И еще тихие вечерние коридоры. Вечером они тут всегда такие тихие. Вечерние. Слышны только папины ноги. Клок-клок-клок. Дима за папой выходит на улицу.
За ними скрипит дверь. Прощается. Дима машет ей и школе. Второй класс был лучше первого, интереснее. Даже в школе ничего еще.
– Садись.
И Дима открывает дверь. Забирается на привычное заднее сиденье. И едет домой. Каждый вечер Дима уезжает туда, куда не хочет. А куда хочет, не уезжает. Да он никуда и не хочет. Вот.
Приборная панель Даниного «Кадиллака» горела яркими огоньками, стрелка на спидометре рассекала круг и стремилась вправо. Даню радовал запах нового автомобиля, но он хотел поскорее вернуться домой после рабочего дня, равнодушно смотрел на улетающие столбы, деревья, изгороди, стоящих у дорог попрошаек с протянутыми руками и проституток в легких накидках и коротких юбках. Почему их не запретят, подумал Даня, как всегда думал, видя проституток на обочинах. Не запретят по-нормальному, так чтобы навсегда. Дима сидел сзади.
– Анастасия Александровна вернулась, – сказал он, то ли отцу, то ли просто в воздух.
– Кто?
– Анастасия Александровна.
…
– Мм?
– Она раньше работала. Вы с ней говорили. Тогда.
Анастасия Александровна. Это та, которая?..
– Это та, которая тебя тестила, что ли? Тестировала. В младших классах.
– Да.
Только ее не хватало. Даня вспомнил, да. Сосная была, конечно, можно было позаглядываться. Но стерва жуткая. Однажды она позвонила ему и попросила зайти в школу, когда будет забирать Диму. В тот вечер он приехал за Димой с Аней, и они поднялись оба.
– Понимаете, в этом возрасте они же очень чуткие, им нужна забота и поддержка, – талдычила она тогда. – А выходит так, что он один. И если бы вы…
– Вы что, думаете, я не знаю, как воспитывать своих детей?! – Аня превратилась в банши, кричала на Анастасию Александровну и долго не могла успокоиться, даже когда они уже ехали домой. Никто не любит, когда их тыкают в собственное говно.
А у некоторых людей не хватает такта жить со своим говном, вот и доебываются до чужого.
Это повторилось еще пару раз. В таких ситуациях Дима был за дверью – всё самое важное в жизни происходит за дверью, – прислушиваясь и волнуясь, будто ругают его. Позже съеживался на заднем сиденье отцовской машины, стремясь уменьшиться до незаметной родинки на спине, до тихой крошки, которую смахни, и всё.
Но не получалось, он всегда оставался таким же.
Таким же и жил.
Потом Анастасия Александровна сдалась и больше родителей звонками не беспокоила.
