цветы матери, небо, дом. Это были его слова о лете – неровные, неумелые, честные рисунки, мир, пропущенный через шестилетнего ребенка и отпечатавшийся на листах, которых становилось всё больше, они собирались в пухлую неровную стопочку и вздымались на полке шкафа рядом со столом.
В сентябре Дима стал рисовать осень, и было уже очевидно: Дима стал рисовать.
В августе ему подарили щенка.
– Это легкая форма слабоумия. Дима в принципе хорошо обучаем, – объясняла Настя родителям после диагностики с нормальными в определенном смысле результатами. – Но задержка в развитии останется.
– Дебильность… неясного… патогенеза? F70? – дрожащие губы матери, которая читала врученные документы.
– Да, неясного. Предрасположенностей, как мы поняли из ваших слов, не было, травм – тоже. Вероятно, причину отсталости мы никогда не узнаем.
Настя часто думала – что страшнее: когда матери обдалбываются и предсказуемо рожают дефективных детей, спасибо, что хоть живых, – или когда попивают смузи, следят за собой, а в итоге получают обузу, которую не заслужили, ладно если хотя бы сможет сам одеваться. Первый вариант встречался чаще. Коридоры коррекционной школы полнились полупрозрачными бабенками, которые продали бы чадо за бутылку, просто им еще не предлагали. Как бы ни был сентиментален и чувствителен, к этому более или менее привыкаешь и со временем реагируешь спокойнее. Второй же вариант доказывал: будь ты хоть святая, всё равно и у тебя нет гарантий. Настя знала слабоумных детей из хороших, благополучных семей. Их родители места себе не находили из-за того, что ребенок умственно отсталый, гасли и растворялись от обиды и чувства вины. Хотя виноваты ни в чем не были.
После свадьбы Сережа часто заводил речь о том, как было бы чудесно завести общего ребенка. Но Настя думала: а что, если и у них, если у них тоже?.. Ее начинало трясти, и она отказывалась про это даже говорить, запрещала себе про это даже вспоминать.
Тем не менее, когда она убеждала Диму, да и себя, что всё будет хорошо, – во что она хотела поверить и хотела, чтобы поверил он? Насколько у такого мальчика всё может быть хорошо? До какого момента, какого дня, до какого показателя IQ? До седьмого класса и семидесяти баллов? Так она себя спрашивала и не могла себе же ответить.
Дима сидит на диване. В кабинете Настасии Лесандровны и других. В руках держит теплую кружку чая. Настасия Лесандровна спрашивает про родителей. Как поддерживают и что говорят.
– Мы давно не говорили, – отвечает Дима.
– Что значит давно? – Она переживает. Хорошая. Не ждет ответа. – Вы вообще не разговариваете?
– Не знаю. – Дима пьет чай, чтобы было время подумать. – Мама ложает завтрак и идет к себе.
– Завтрак? Что она дает на завтрак?
– Тарелку и что-то там, – Дима пожимает плечами.
– Так, ладно. А дальше? –
