не живые, а карусельные. Совсем не страшные и маленькие. Живую лошадку Тамила видела той осенью. Хорошая лошадка была, ласковая. С темными печальными глазами, мягкой густой гривой и бархатным на ощупь бочком. Но покататься на ней так и не получилось. Когда Тамилу попытались посадить на лошадку, девочка начала кричать и плакать. Тогда почему-то не получилось объяснить, что лошадку жалко, она живая и не должна возить тяжести.
Возможно, расскажи Тамила о своих соображениях, ее сумели бы успокоить, но, увы, никому это не пришло в голову. И даже когда детство осталось в далеком прошлом, будучи взрослой женщиной, Тамила все равно не могла заставить себя сесть на лошадь или прокатиться в повозке, запряженной симпатичными пони. Порой детские убеждения так же сильны, как и детские страхи.
В какой-то момент мать начала часто озираться, теребить в руках сумочку и крепко хватать дочь за руку, держа так, будто должно произойти что-то страшное, от которого придется убегать.
Отец недовольно посмотрел на нее. И в то же время взгляд у него немного растерянный, он все время смотрел в сторону, будто не желая видеть своих жену и дочь.
– Володя, людей становится слишком много, – с нажимом произнесла мать. – Погуляли и хватит, пора возвращаться.
Отец тяжело вздохнул, уходить ему явно не хотелось:
– Ань, ну чего ты? Даже до вечера еще далеко. И день такой хороший.
Мать сжала руку дочери еще сильнее, и Тамила ойкнула от неожиданности:
– Мам, больно!
– Отпусти ее, – тихо сказал отец. – Прогони свою паранойю хоть сейчас.
Мать зло сощурила глаза и сказала так, что по спине у девочки побежали мурашки:
– Паранойю? Ты хочешь повторения, да? Повторения? Одного раза уже было мало тебе?
Отец бросил взгляд на Тамилу:
– Не сейчас, – коротко сказал он, а потом наклонился и взял дочь на руки. – Смотри, – это уже матери, – так будет все в порядке. Давай, еще пройдемся чуть-чуть. И пойдем домой, честно.
Мать рассерженно фыркнула, но поймав непонимающий взгляд Тамилы, будто смирилась и молча пошла за отцом. Тамила же рассматривала людей вокруг, стараясь не думать о странном разговоре родителей.
Чуть вдалеке, возле раскидистых деревьев, в тени маленькой аллеи, опять стояла высокая женщина. Совсем худая, можно даже сказать – вытянутая, напоминающая злодейку из книжки, которую вчера на ночь читала мама.
Женщина вдруг резко повернула голову, отчего у Тамилы екнуло внутри. Лицо разглядеть нельзя – сплошное размытое пятно, и только глаза сверкали. Большие, черные, прожигающие насквозь. От них стало жарко и холодно одновременно. А еще вдоль позвоночника пополз влажной змейкой страх, от которого онемели губы и нельзя было произнести ни слова. Женщина подняла руку и указательным пальцем поманила Тамилу к себе.
– Ты мне ухо оторвешь, – неожиданно послышалось бурчание отца.
Тамила
