что выбирайте более безопасные позиции.
Теперь моя очередь хмуриться, но возразить мне нечего. Не объяснять же доктору, что между мной и Домиником больше нет и не будет никакого секса? Хотя теперь понятно почему я хотела наброситься на вервольфа тогда, на лестнице. Когда я практически отдалась на волю инстинктов, а заодно чуть не отдалась ему.
Мне выдают еще множество указаний, записывают на регулярные обследования и анализы, и наконец-то отпускают.
Мы выходим из клиники вместе, и я интересуюсь:
– Подвезешь меня в магазин?
– Я отвезу тебя домой.
Мое хорошее настроение лопается как мыльный шар.
– Что?! У меня рабочий день в разгаре.
– Тебе нельзя работать, Шарлин, – раздраженно сверкает глазами Доминик. – Ты беременна.
– Беременна, а не больна.
– Ты слышала, что сказал доктор?
– Прекрасно слышала! Меня нельзя раздражать, а ты меня сейчас раздражаешь.
Лицо Доминика нужно видеть: зрачки налились желтым, скулы заострились, губы сжаты в тонкую линию. Ощущение такое, что он вот-вот лопнет от сдерживаемой ярости! Но он быстро берет себя в руки и распахивает передо мной дверь автомобиля.
– Значит, на работе ты не раздражаешься?
– Нет, она меня умиротворяет.
Конечно, не в дни перед праздниками, когда я и Рэбел сбиваемся с ног, чтобы всех обслужить и ничего не забыть, но если доктор Милтон прав в своих опасениях, мне стоит закончить все дела в магазине именно до праздников, чтобы потом полноценно отдыхать. Как бы ни был велик соблазн злить Доминика, я не собираюсь подвергать жизнь малыша опасности.
– Хорошо, – говорит вервольф, устраиваясь на соседнем сиденье. – Тогда я должен сам в этом убедиться.
Что?! Надеюсь, это не то, о чем я подумала!
– То есть?
– Я поеду с тобой, чтобы убедиться, что твоя работа не доставляет тебе и нашему сыну беспокойства.
Я даже поворачиваюсь к нему целиком, всматриваясь в резкий мужской профиль.
– И как ты собираешься в этом убедиться?
– Проведу день рядом с тобой, в магазине.
Доминик в моем магазине? Он распугает всех покупателей! Не говоря уже о том, что он будет постоянно мелькать у меня перед глазами, и о работе можно забыть.
– Не получится. Это будет меня раздражать. Лишний стресс и все такое.
Теперь Доминик смотрит на меня, но без прежней ярости, в светло-карих глазах лишь решимость. Он подается вперед и кладет ладонь на мою скулу, я даже не успеваю отпрянуть. Да и отпрянуть – значит, показать свою слабость, и плевать, что он наверняка слышит мой участившийся пульс.
– Тебе придется смириться с моим присутствием в своей жизни, Шарлин, и перестать все списывать на раздражение. Тем более что я чувствую, когда в тебе вспыхивает гнев, а когда – совершенно другие эмоции. – Вервольф усмехается. –
