подтверждение. Всё, что здесь произошло после моего отъезда для меня полная неожиданность, – даже нервные шаги по комнате не сняли непривычную дрожь в мышцах. И скрип деревянного пола был единственным звуком, отражающимся от стен.
И она не могла этого знать. Она вообще ничего не знала, потому что потеряла с ним связь полгода назад, после смерти Аллы, по правилам, они все должны были исчезнуть, раствориться в тумане дождливого дня. Сменить документы. Жильё. Образ жизни. Все, кроме неё. Дипломатический паспорт даёт право на некоторые льготы.
– Правда? – она взяла в руки стеклянный стакан и влила его содержимое в рот. – Ты действительно был в Дамаске?
Понимая, что сейчас только истина, какая бы она не была, сотрёт мазки недоверия на картине их отношений, он готов был пойти ва-банк. И ещё он понял, что ради правды она готова его сжечь. «Ей нужно твоё покаяние, – хмыкнул его внутренний голос. – Так чего ждёшь?»
Жидкость в бутылке с виски, стоявшей на столе, уменьшалась на глазах. Но он не собирался останавливать её. Фотографии, которые она сохранила на своём смартфоне, были детонатором для взрыва, способного вскрыть истинные причины неожиданного появления в Токио «убитого» в Сирии полгода назад майора внешней разведки, который нервно шагает по комнате, бросая на неё задумчивые взгляды. И в каждом из них сквозил вопрос, который выжать из себя он не мог. Пока. Она это понимала. Поэтому ждала, не обращая внимания на его быстрые взгляды на полупустую бутылку с алкоголем.
Господин Киташи оглянулся на подпирающего стену Сэмэя, внимательно следящего за обоими и всё ещё сжимающего в руке пистолет. Остановился, словно нежданная мысль, за которой он давно охотился, наконец сдалась ему без боя.
– Почему меня хотели отравить? – не слушая собеседницу, он задал вопрос в пустоту. – Почему якудза, которые доставили меня к Томинари Оши, не пустили мне пулю в мозг. Если они нас всех знают, и их задача нас убрать, почему они этого не сделали со мной там на кладбище. Не сделали этого в доме? В чём логика? И почему они забрали с кладбища именно меня? Почему пытались отравить, после встречи с кумитё?
Ей не нужна была его смерть!
Но что тогда?
Она не понимала, о чём он говорит, воспринимая его слова как свои сомнения относительно его сознания, ещё не избавившегося от яда. И это немного удручало. Пытаясь его понять, она позволяла ему высказаться, как смертнику перед казнью. Ждала, когда он наконец сделает ошибку. Взведя курок своего пистолета.
– Может, просто не узнали, – подыгрывая ему, она пыталась достучаться до его разума, но стук становился всё глуше. – А может для того, чтобы объяснить мне, почему ты стал убивать.
После ранения в Сирии он похудел, скулы резко обозначились, даже глаза изменили свой цвет, превратившись в чёрные. Длинные волосы и трёхдневная щетина последним мазком изменили его внешность настолько, что даже она с трудом узнала его сквозь, покрытое каплями дождя стекло, наблюдая
