пусть и сопряженные с риском, поскольку личностная идентичность – это то, что необходимо обрести во что бы то ни стало. Не сомневается он и в том, что, несмотря на все тревоги, все закончится хорошо. Конечно, не каждый ребенок хочет или может унаследовать королевство. Но тот, кто понимает сказку и способен уловить в ней послание, адресованное лично ему, сумеет обрести настоящее обиталище для своего внутреннего «я»; он получит власть над его обширными владениями, познав собственное сознание, и оно сделается его верным помощником.
Вернемся к сказке «Братец и сестрица». На следующий день дети продолжили путь; они пришли к источнику, и братец захотел выпить из него. Однако сестра, не захваченная своим «оно» и не поддавшаяся натиску влечений, различает, что родничок, журча, говорит: «Кто из меня напьется, тот тигром обернется» (52). Уступив ее просьбам, братец решает не пить воду, несмотря на муки жажды.
Сестра, чей образ воплощает психические функции более высокого уровня – «я» и сверх-«я», – предостерегает брата. Тот же, находящийся под властью «оно», готов разрешить себе подчиниться желанию немедленно получить удовлетворение, утолив жажду любой ценой. Но если брат сдастся под нажимом «оно», его связи с миром оборвутся и он сделается жесток, словно тигр.
Дети приходят к другому источнику, и он предупреждает их: вода в нем волшебная, и тот, кто выпьет ее, превратится в волка. И вновь сестра, олицетворяющая «я» и сверх-«я», замечает опасность, подстерегающую того, кто стремится к немедленному удовлетворению. Она убеждает брата не поддаваться жажде. Наконец они подходят к третьему источнику. Тот шепчет, что покорные желаниям «оно» опять-таки получают наказание, испив из него: они превращаются в козликов, животных куда более мирных. Вот чего удается достичь благодаря задержке, то есть частичному подчинению тем составляющим психического аппарата, функция которых состоит в наложении ограничений. Но натиск со стороны «оно» (то есть жажда, которую испытывает брат) усиливается, и «я» и сверх-«я» оказываются не в состоянии сдержать его: сестра более не может остановить брата, он пьет из источника и превращается в козлика[45],[46].
Сестра обещает, что никогда не покинет брата. Образ ее олицетворяет контроль, исходящий от «я», ведь, хотя сестрицу тоже мучила жажда, она сумела сдержаться и не стала пить. Она снимает золотую подвязку и надевает ее козлику на шею; нарвав осоки, она сплетает из нее мягкую веревку, чтобы сделать из нее привязь для маленького животного. Лишь позитивные личные отношения (а точнее говоря, личная привязанность, которую символизирует золотая подвязка) заставляют нас отказаться от асоциальных стремлений и укрепляют в нас человечность.
Затем сестрица и братец отправляются дальше. Пробираясь через лес, они находят пустую избушку посреди чащи (знакомую нам по столь многим сказкам) и укрываются
Ту же последовательность событий можно рассмотреть как символическое выражение следующей ситуации: по мере того как опасность поддаться импульсам
Сопоставление «Братца и сестрицы» с «Рыбаком и джинном» свидетельствует о том, что ребенку необходимо прослушать и усвоить множество сказок, чтобы ему сделалось доступно все богатство подобной литературы. Поддавшись натиску
