Глеб Антонович… Поняла… Да, иду.
Она выскакивает из-за стола и устремляется в кабинет к начальнику, не забыв, впрочем, немного крутануть пропеллером, так сказать.
Ну что же, момент благоприятный. Считаю до двадцати, подхожу к двери и, распахнув её, уверенно вхожу в кабинет.
– Вон! – моментально реагирует Печёнкин. – Тебя не приглашали!
– В приёмной не было никого, вот я и подумал, что могу зайти, – с улыбкой говорю я, ни на мгновенье не сбавляя ход.
– Ты хочешь, чтобы я дежурного вызвал?
Я подхожу и сажусь за приставной стол.
– Дружкина, вызывай! – включает он сигнал воздушной тревоги. – Давай, чего глазами хлопаешь?!
Она поворачивается, чтобы идти на своё место и смотрит с ужасом, словно прощается со мной навсегда.
– А я хочу показать вам что-то очень важное, – доверительно сообщаю я. – А если вы меня выгоните… Ну что тогда делать, буду кому-нибудь другому показывать.
Говоря это, я вытаскиваю из сумки папку с надписью “Дело. Печёнкин Г.А.”
– Будьте добры, передайте Глебу Антоновичу, пожалуйста.
Дружкина передаёт, и он, выхватив папку у неё из рук, кладёт перед собой и замирает, пока не открывая.
– Всё, иди – машет он ей рукой.
Она быстро выходит, а Печёнкин кладёт руки на папку и впивается в меня тяжёлым взглядом.
– Ну, – говорит он, помолчав, – подсуетился, засранец?
– Вы же даже ещё внутрь не заглянули, – искренне удивляюсь я.
– Загляну, успею, – морщится он. – В прокуратуру, значит, настучал? Незаконные методы? Вопиющий непрофессионализм местной милиции? Знакомствами своими козыряешь? А сам-то ты говнюк малолетний и больше ничего.
Ого, ничего себе! Это что получается, Брежнев что ли позвонил кому-то и за меня попросил? Охренеть, вот же чудеса!
– Я к вам и так, и этак, Глеб Виленович, – усмехаюсь я, – а вы только щеритесь да кусаться пытаетесь, как животное какое-то. Ну вот что с вами делать? Приходится приструнивать. Хоть намордник надевай.
– Ты щенок не на того рот раззявил! Я тебя по закону так раскатаю, в полном соответствии, что ты будешь лет пятнадцать кукарекать у меня на строгом режиме. Понимаешь намёк? Ох**вшее существо. Мне твой сынуля генсековский в х*й не упёрся! Будь у тебя хоть всё политбюро в родстве, я тебя на кутак по полной напялю, б*я буду, ты вкуриваешь, говна кусок?
– Ловлю на слове, – нагло улыбаюсь я.
Мне прямо удовольствие доставляет его позлить. Понимаю, дело неблаговидное над ущербными глумиться, но больно уж соблазн велик. К тому же он ведь сам меня провоцирует, сам виноват.
– Чего?! – ревёт он.
– Ну, вы же только что сказали, кем будете… На букву «б».
Он сначала пытается осознать, а потом краснеет как кумач.
– Пошёл вон!!! – орёт он так, что содрогаются стены.
– Вы гляньте, что я там принёс-то, – поддразниваю я его и киваю на папку. – А то, может, и орать не надо. Вдруг там чистосердечное
