себе чаю.
Он достал одну рюмку и, наполнив её, сразу же выпил. Закусил скучавшим в вазочке мармеладом.
– Вчера на презентации одной книги был в издательстве.
– Ну и как?
– Книга – дерьмо, зато коньяк был хороший.
– Теперь понятно, откуда головная печаль, – пригубил я чашку с чаем.
– Вечером заливаем грусть, утром – сушняк, так и переливаем из пустого в порожнее, – Клим налил себе ещё одну. Махнул и снова закусил мармеладом. – Что-то не клеится сегодня, может быть, встал не с той ноги?
– А может, не с теми лёг?
– С теми, с теми. Цвет мне нужен. Никак не могу поймать нужный тон. Темпера имеет такую особенность, что, когда подсыхает, меняет оттенок, – уже мешал краски на палитре Клим.
– То же самое можно и про людей сказать. С утра у каждого свой оттенок. Сразу видно, с кем спал, где и сколько, – вытянул я свежий журнал из кипы, чтобы не мешать творцу, и начал просматривать заголовки.
Минут пять прошло в тишине, только еле заметный скрип кисти по холсту: Клим усиленно что-то затирал в поисках тона.
– Я еду в Париж, – невозмутимо продолжал выводить цвет Клим.
– Серьёзно?
– Вполне.
– Надолго?
– Надеюсь. Мне на следующей неделе должны привезти готовые подрамники с холстами. Тебе придётся их встретить и рассчитаться. Оставлю деньги и ключи, мастерская тоже будет в твоём распоряжении. Я дам твой номер мастеру, он сам позвонит. Его зовут Прохор.
Клим достал сигарету из пачки и закурил. Он походил немного, затем сел на стул и стал вдумчиво изучать своё произведение. Табачный дым окутал его лицо, которое и без того было достаточно одухотворённым: лысый череп, мощный лоб, большие глаза с длинными ресницами, красивый правильный нос, полные вдохновенные губы. Ниже – подбородок, который изящно подчёркивал профиль. Настоящий художник.
– Я тоже буду тебе позванивать, – стряхнул пепел Клим. В этот момент позвонили в домофон.
– Это Марк, музыкант, я тебе рассказывал о нём. Мы спектакль вместе ставили, гений современной музыки. Если бы я так умел рисовать, – пошёл он открывать дверь.
Я попытался навести порядок на столе: смахнул крошки на пол и налил себе ещё чаю.
Через несколько минут они появились вдвоём, Клим познакомил нас, достал ещё одну рюмку и наполнил обе. Музыкант был худой и высокий, прямые чёрные волосы поблескивали сединой, в его очках спокойно сидели умные глаза. Они смотрели, словно в окна, и думали о своём. Сильные пальцы правой руки подхватили рюмку, предложенную художником.
– Ты когда уезжаешь? – закусил собственным вопросом Марк.
– Через пять дней, надо успеть закончить эту, – указал на полотно пустой стопкой Клим и проглотил ещё одну мармеладину. Творцы закурили.
– Хорошо весной в Париже, – рассуждал Марк.
– В Париже всегда хорошо, если есть деньги, – наполнил повторно стекло Клим.
– Когда есть деньги, хорошо везде. Деньги и женщины. Иначе не на что
