отказывались функционировать, и глаза, неуловимо подкашивающие, оставались совершенно сухими.
– Ну… как? – не выдержав, пробурчала тетка, приняв ее молчание за сомнение и неудовольствие по поводу предлагаемого помещения. – Подходит, нет?
– О, все великолепно! – поспешно воскликнула Александра Степанова, нездорово закашлявшись. – Мне у вас вообще очень нравится…
– Ну и слава Богу, – кивнула тетка.
Видимо, почувствовав, что тетка все еще находится в тревоге, Александра Степанова поспешила присовокупить (в качестве решительного комплимента), что все у нас чрезвычайно напоминает ей свою собственную дачу, тоже по-простому обшитую вагонкой, на которой в настоящее время живут ее престарелая, но чрезвычайно бодрая и крепкая мать и младший сынишка подросток.
Думая, что ослышались, мы с теткой изумленно переглянулись: для чего снимать комнату у чужих людей, если у самой целая дача?!
Вопиющую нелепость ситуации была очевидна и самой Александре Степановой, и она торопливо пояснила, что «так надо» – ей необходимо пожить отдельно, по причинам сугубо творческого характера. Подобным тоном, во избежание дальнейших вопросов, ссылаются на психиатрический диагноз.
И почти без паузы прибавила, что несколько месяцев назад от нее ушел муж… Это удивило нас еще больше, поскольку прозвучало, как еще одна причина (причем, может быть, самая главная), что она вынуждена снимать угол у чужих людей, несмотря на то, что располагает не только дачей, но, как немного погодя выяснилось, еще и двумя квартирами.
Она смотрела на нас такими глазами, словно мы ненароком уличили ее бог знает в чем, не то в ужасном преступлении, не то в извращении, но готова на всё – пострадать, подвергнуться самому жестокому осмеянию.
У нас с тетушкой, естественно, хватило такта и выдержки, не развивать эту тему дальше.
– Может быть, для вас это слишком дорого? – строго поинтересовалась у нее тетка.
– Да… То есть нет… То есть, конечно, я готова, – почему-то покраснев, и в то же время с оттенком чопорности произнесла она. – Я хочу заплатить сразу за весь сезон. А если вы позволите пожить еще месяц-другой, то и за это время…
– Это уж как вам угодно, – деликатно и коротко кивнула тетка.
С взвинченной искренностью, неприятно граничащей с экзальтированностью, Александра Степанова принялась благодарить ее. И тут же полезла за деньгами. Высокомерная замкнутость и униженность, замешанная на чувстве вины, сменялись у нее с необычайной быстротой.
Как бы там ни было, в целом я, скорее, прониклась к теткиной постоялице симпатией, чем антипатией. Несмотря на изрядно запущенные, как сейчас говорят, имидж и прикид (что, на мой взгляд, непростительно даже для тех, кто проводит в поэзии «упадническую линию») природа-матушка наделила ее миловидностью и статью.
