все сто…
– Успокойтесь, полковник, – примирительно начал Александр. – Мы все понимаем…
– У меня приказ! – яростно пробормотал, не слушая его, летчик. – У меня – приказ!.. Честь имею!
Он повернулся кругом и, словно забыв про субординацию, не прощаясь, покинул провонявшее гарью помещение. Следом, с извиняющимся видом отдавая честь на ходу, потянулась «свита».
– Приказ у него! – продолжал кипятиться Агафангел Феодосиевич. – Исполнительный какой выискался! Приказы им мозги заменяют – болванчикам заводным… А вы тоже хороши, Александр Павлович! – потеряв контакт с непосредственным раздражителем, напустился он на единственного военного в радиусе досягаемости. – «Мы все понимаем…» Что мы понимаем?.. Й-й-эх!..
– Агафангел Феодосиевич… – тихо проговорил Мендельсон, уже несколько поостывший. – Агафангел Феодосьевич!..
Академик замер с открытым ртом, медленно его закрыл и вдруг вызверился на ни в чем не повинных коллег:
– А вам тут какого рожна нужно?! Живо по рабочим местам! Дармоеды, мать вашу!!!
Комната вмиг опустела. Только Смоляченко, словно его академический гнев не касался, продолжал самозабвенно копаться в останках чужого «зонда».
– Извините, генерал, – пробормотал Новоархангельский, покаянно свесив лохматую, как у основоположника марксизма, голову и запустив пятерню в дремучую бороду. – Погорячился… При подчиненных… Стыд-то какой… Простите…
– Бог с вами, Агафангел Феодосиевич! – настала очередь смутиться Бежецкому. – Какие мелочи, право…
– И все равно… – начал было Новоархангельский, но от стола раздался такой вопль, что он испуганно осекся и почему-то схватился за очки.
Возбужденный донельзя приват-доцент потрясал над головой какой-то кривой железякой, донельзя напоминая при этом австралийского аборигена с бумерангом. Пятна и полосы копоти на его лице выгодно дополняли этот образ, вполне способные сойти за боевую раскраску. Разве что цивильный костюм несколько мешал: для полноты картины ученому подошла бы набедренная повязка или, на худой конец, шкура мамонта…
– Что с вами, Леонид Тарасович? – кинулся к нему физик-помор. – Поранились?
– Да нет же, нет! – вопил тот, суя всем под нос свое «оружие», действительно обладающее такими острыми краями, что при случае могло заменить серп. А массивностью – и молот заодно. – Вот здесь, глядите!
Уклонившись от зазубренного лезвия, походя едва не лишившего его уха, Александр вгляделся в потемневший металл и, не веря себе, прочел вместо каких-нибудь невразумительных иероглифов незнакомой письменности сакраментальное: «…торский Нижегородский завод…»
– Нет, нет и нет! – поджал губы генерал Ляхов-Приморский, отказавшись даже смотреть на предъявленные Александром «вещдоки». – Я не могу рисковать судьбами Империи, даже если по ту сторону
