корешков книг и думая, что пора отделаться от этой дурацкой навязчивой идеи.
Она позвонила с утра и, казалось, была искренней. Не могу сказать, что я по одному только голосу в трубке сумел бы различить притворство и настоящие чувства, но что-то в этом было: едва не сквозь плач она убеждала встретиться, а сегодня как раз день нашей годовщины. И уж конечно в глубине души я желал этого. Мы договорились пересечься вечером в нашем любимом кафе под названием «Эмпти Фридж», как в старые добрые времена. А там недалеко и до того, чтобы вернуть все на круги своя.
Почти сразу после Мэри мне позвонил Генри и предложил работу. Не знаю, насколько разумно с его стороны обращаться к психопату вроде меня, но его не смутило даже отсутствие медицинского образования в списке моих достижений. Все необходимые знания можно наверстать непосредственно на рабочем месте, а вопрос с документами лишь вопрос денег – таковы были его слова. Во время нашего разговора я впервые подавил в себе желание искать признаки того, что нахожусь во сне. Иду на поправку.
Вечером кафе переполнено, чего и следовало ожидать. Вешаю у входа пальто и сажусь за столик, почти в центре ярко освещенного зала. Сквозь звон тарелок и шум голосов слышу мотивы «Мунлайт Драйв». Закрываю глаза и переношусь из разноцветного помещения в мрачный замок, покрытый паутиной и обставленный тусклыми свечами. Если и существует на свете магия, то в песнях Дорз заключена сильнейшая магия Вуду.
– Привет, – открываю глаза и вижу напротив себя Мэри, с буклетом меню в руках.
И она безупречна.
Раньше я не замечал этого. Раньше все было по-другому. Глядя на нее я видел лишь фальшивый абстрактный образ в своей голове. Я не видел крохотного шрама на пальце, который она пытается спрятать под кольцом. Не видел ребристости ногтей. Не видел тонких капилляров в уголках ее глаз, мельчайших морщинок, крохотных штришков косметики. Теперь я смотрю на нее как на картину художника-гиперреалиста, скрупулезно отразившего все детали, чтобы подчеркнуть несовершенство реального мира. И в этом несовершенстве она безупречна. Как и все вокруг – во всей своей сложности и завершенности… Как если бы это был не сон.
Рука сама хватает вилку, и в следующее мгновение она уже торчит из шеи моей жены, выпуская алые струи крови. Или лучше сказать – охристой краски, которая штрихами абстракциониста заливает белую скатерть, кресло, шахматную плитку под ногами… Мэри с хрипом хватается за шею и падает на пол. Зал с ужасом замирает, после чего раздаются женские крики и растерянные голоса. Я откидываюсь на спинку кресла и понимаю, что наконец-то в этой затянувшейся фальшивке реальности сделал хоть что-то настоящее. Теперь осталось лишь ждать пробуждения и надеяться, что оно будет не ложным.
Разумеется, я сразу распознал подделку. Но не по штрихам, кракелюрам или слоям краски, а по контексту: так не бывает, чтобы в один день вернулась жена и тут же появилась новая работа. И уж конечно реальность слишком тривиальна и предсказуема, чтобы я смог посреди кафешки убить Мэри. Вот он, последний аргумент в пользу того, что я сейчас сплю.
Безумие крепчает,
