проигнорировав требования этикета:
– Александэр… Григорий Дмитриевич.
Молодого Романова явно распирала какая-то интересная новость – совсем неаристократично плюхнувшись в кресло (которое протестующе скрипнуло, но все же удержало немаленький вес молодого атлета), он только ради приличия поинтересовался темой ведущегося до его появления разговора.
– Ерунда: рассказывал про свою поездку в Бургундию, на артиллерийское производство компании Шнайдера в Ле-Крезо.
– И каков результат?
– Я бы сказал, неопределенный. Меня приняли, выслушали, но ответа не дали. И вообще, сложилось такое впечатление, что после недавней истории с новой полевой трехдюймовкой, мсье Анри Шнайдер на нас несколько обижен.
Приятно улыбнувшись, двадцатилетний Великий князь, которому пришлось изрядно постараться самому, и даже задействовать свою матушку вдовствующую императрицу Марию Федоровну – всего лишь для проталкивания через военно-бюрократические «овраги и колдобины» разработанной с его участием новой артсистемы, весьма куртуазно заметил:
– Словами не передать, как меня печалит его обида… Но, пожалуй, я как-нибудь ее переживу. Александэр, как там Париж?
– Пока стоит. Во всем городе только и разговоров про наглость англичан, потребовавших освободить верховья Нила от французского присутствия. Все кипят в благородном гневе, и требуют от правительства биться за интересы Третьей республики до последней капли крови.
– И чьей же крови?
– Зуавов[13], вестимо – парижане только языками бойко воюют…
Согласно хмыкнув, Великий князь счел, что все положенные формальности с его стороны выполнены, и почти что интимным тоном поведал:
– Вчерашним днем, когда я собирался ехать в Гатчину к «Сапсану», мне телефонировали с преинтереснейшим известием: в Санкт-Петербурге, оказывается, приключилась небольшая эпидемия… Брюшного тифа!
Переглянувшись с Григорием, князь мимолетно покосился и на скромно сидящего в своем кресле Греве. Впрочем, титулованный вестник и сам знал, что некоторые удивительные совпадения лучше будет обсудить попозже, и в более тесном кругу.
– Ну надо же. И кому же так не повезло, Мишель?
– О, тут весьма интересная история, для выяснения подробностей которой я даже отложил свой вылет.
Сжав своей лапищей подлокотник кресла, ответившего на этот жест страдальческим скрипом, августейший воздухоплаватель слегка подался вперед:
– Несколько дней назад французский посол маркиз Монтебелло устроил прием, на котором приглашенные, в числе прочего, угощались и свежими устрицами. Сначала заболевшие грешили именно на них, но когда симптомы тифа стали окончательно ясны… Мне перечислили только самых заметных персон: шестой герцог[14] Лейхтенбергский, светлейший князь Георгий Александрович Юрьевский[15] и обер-прокурор Победоносцев.
Оглядев
Зуав – изначально название военнослужащего частей лёгкой пехоты (зуавов) французских колониальных войск, сформированных их жителей Северной Африки и французских добровольцев.
Светлейший князь Гео́ргий Максимилиа́нович Рома́новский, 6-й герцог Лейхтенбе́ргский – член Российского императорского дома (с титулом «Императорское высочество»).
Светлейший князь Георгий Александрович Юрьевский – сын императора Александра II и княжны Е. М. Долгорукой.
