был неглупым человеком. Знал он и помнил, что в его жилах течёт толика
крови аримановской. Но помнил он рассказы отцов, дедов и шаманов своих о том, как
притесняли их, полукровок, чванливые ханьцы, как унижали их, как в рабов пытались
превратить. И с младых ногтей, с молоком матери своей пропитался он ненавистью к
ариманам, ко всему чуждому для него укладу их жизни, к торгашеской сути их
существования.
С другой стороны, и к скифам, толика крови которых разлилась и в хуннах, относился Тегит со враждебностью. Поговаривали старики, что пытались их предки
когда-то прибиться к скифам, стать их частью, да отвергли их белокурые северяне, не
пустили в свои ряды и в свою страну северную не пускали. Хотя, в отличие от ариман,
русы-скифы никогда не притесняли местных полукровок, не пытались их рабами
сделать потому, как сами были свободными людьми и ценили свободу других.
И подспудно хан Тегит понимал, что именно аримане – главные враги для его народа. При этом и для скифов аримане тоже были врагами. Хотя знал он, что торгуют
между собой они, и скифы даже пропускают через свои земли караваны купцов, идущие в западные страны. А вот хунны не миндальничали с купцами, если те попадались на их пути. Но чаще всего караваны охранялись отрядами скифов, и редко
хуннам удавалось поживиться на купцах следующих из земли аримановской.
Да теперь, благодаря отцам и дедам Тегита, да и его самого, вся территория от гор
Малого Хингана до Желтоводного моря была покорена его народом. Отсюда скифы ушли ещё лет тридцать назад, и особых препятствий в завоеваниях своих хунны больше не испытывали. И то, что случилось под Орликом, было лишь досадной ошибкой его молодого неопытного сынка. Если Тегит и вспоминал о своих близких,
то в первую очередь вспоминал он о внуках своих, так как сыновья его пошли не в него. Тот же старший сын Туманя. Как рохлей родился, так рохлей и остался. Не любил его Тегит. А вот внука своего, сына Тумани, хан крепко полюбил. И настоял
хан, чтобы назвали внука-первенца именем Модэ. С трёх лет приучил хан внука на лошади сидеть, а с пяти тот гонял по степи так, что дух захватывало. Именно в Модэ
вложил хан все свои знания, все навыки кочевой жизни, умение управлять людьми,
быть прозорливым и никогда никого не подпускать к себе со спины.
В этот большой поход Тегит пока не стал брать с собой любимого внука. Отроком
он ещё был, горячим и ещё малоуправляемым. Отправил он его в главное кочевье
подальше от границ с Аримией. Там на тучных пастбищах множились табуны кобылиц, отары овец, а женщины его племени рожали и рожали новых воинов.
В проёме походного шатра, где расположился на отдых хан, появилась сначала
чья-то тень, а затем и сам человек. Это был Игиз, один из тысяцких Тегита.
