а у меня, – он потеребил свою тощую бородёнку, – три
волоска торчит. Если мы с тобой родичи, то почему не слишком похожи мы друг на
друга?
Усмехнулся Скиф. Бороду свою в кулак сгрёб и слегка подёргал, словно проверяя,
не отклеится ли?
– Крови аримановской в вас намешано много, вот и похожи вы на них больше, чем
на нас. У нас ведь малое число мужиков по нужде с ариманками якшались, а потом и
совсем запретили старики наши брать чужеземок в жёны, вот кровь у нас чуток
другая. А вы, хунны, как я слышал, из каждого набега по второй, по третьей жене
привозите себе в степь, вот кровь аримановская вашу кровь и перебарывает.
Хмыкнул чуть захмелевший хан, помотал головой, не соглашаясь в полной мере со
словами царя, да и прикусил язык свой. Вспомнил, что много и в его войске людей с
голубыми глазами, да златокудрых, как этот царь. Решил он о другом поговорить.
– Ты, царь, стоишь сейчас со своим войском между ханьцами и мною. Давай всё по-братски решим. Не хочу я тебе кинжал в спину втыкать. Отведи войско своё в сторону. У меня с ханьцами свои счёты есть. Шибко притесняли они наших предков, житья не давали. Теперь отплатить им хочу за притеснения .
Скиф сделал знак, и толмач снова до краёв наполнил пиалу кумысом. Жаркий день сегодня стоял. Но здесь, в шатре, гулял лёгкий ветерок, а прохладный напиток остужал нутро. Закачал утвердительно он головой:
– А знаешь, хан Тегит, я, пожалуй, подвинусь с войском своим на заход солнца да
дам вам проход к границе с ханьцами. Только одно запомни, наши предки сотни лет стояли у Стены Великой и не пускали их на север, в наши земли. Удержишь ли ты их
от походов этих?
Тегит, тогда ещё молодой, гордый и даже самоуверенный снова фыркнул, услышав
сомнения в голосе царя. Да и хмельная брага, видимо, ударила в голову.
– Нас, хуннов, теперь как травы в степи. Сомнём любого, кто на пути нашем окажется!
Усмехнулся про себя Скиф, и, чтобы усмешку скрыть, к пиале устами прирос. Знал бы этот степняк, что ариман-ханьцев в их стране столько, что травы во всех степях
ковыльных столько нет, чтобы сравниться численностью с саранчой человеческой.
– Хорошо, так и порешим. Теперь вся степь от моря восточного до Хингана горного
твоей будет. Об одном прошу, не пускай ханьцев на север от Ху-реки, иначе потом
беды не оберёшься от них.
Вот так, без крови, почти полюбовно разошлись тогда царь Скиф и хан Тегит. С
этого момента в противостоянии цивилизации ханьцев с северными варварами (а
ханьцы всех, кроме себя родимых, заносчиво называли варварами) наметилась трещина, которая с каждым годом, с каждым столетием только расширялась и расширялась. За последующие затем двести пятьдесят лет хунны совершили на северные провинции Китая более семидесяти набегов.
