вари, Римус? – кивает на череп. – Людей?
Киса замирает и даже не дышит. Смотрит то на меня, то на Торна.
Подхожу ближе к гвардейцу:
– Верно, мой дорогой друг. Я буду расплачиваться за анклав чужими жизнями. Считай, что это, – обвожу руками пещеру, – моя Гильдия Злодеев. Я вижу в анклаве огромнейший потенциал. И собираюсь им воспользоваться по полной. Ты со мной?
Ни одного мускула не дрогнуло на лице Торна:
– Хотите узнать, с вами ли я? Хм… Мне и правда есть что сказать по этому поводу, Римус. Возможно, вам мои слова не понравятся.
– Торн, давай без этого. Говори.
– Хм… хорошо. Я еще ни разу не подвёл вас за эти дни. Я знаю ваши тайны. Перстень. Потеря памяти. Анклав. Вы мне доверяете, но сейчас спрашиваете, есть ли у меня проблемы с еще одной вашей тайной – жертвоприношения тёмному магу. Спрашиваете, буду ли я и дальше с вами…
– К чему ты клонишь?
– К тому, что сначала выпустите меня отсюда, а потом спросите ещё раз, буду ли я и дальше служить человеку, который приносит в жертву людей.
Череп хрюкает:
– Справедливо, добрый рыцарь. Мастер, он дело говорит. Вы очень комфортно устроились. Требуете ответа от заключенного. Рыцарь прекрасно понимает, что если он пошлет вас, то вы запрёте его здесь вместе с Кисой. А может, и убьете.
Воу, Ден, ты посмотри, что творится. А ведь они правы. Легко требовать верность от человека, у которого на это только два ответа. Либо сдохнуть, либо упасть в ноги. Даже если он скажет «да, мне пофиг на жертвы, я ваш гвардеец», то искренности в этих словах не будет. Потому что он мой заложник.
Прошло всего три дня, но за это время Торн много раз доказал мне свою верность. Мало того, никому не рассказав про перстень и Анклав, он сам стал соучастником преступления. В ведь у него… семья, которой надо помогать. И он не знает, смогу ли я оплатить ему жалование, и сам за себя отдает последние гроши за комнату в Стреломёте.
Тишина.
Торн с Костей меня подловили. И подловили по делу. На том, от чего зависит вся моя жизнь. Придется надеть кольцо. Торн оставил доспехи и оружие снаружи. Это даст мне время, если всё пойдет плохо. Может, смогу отбиться…
Торн не сводит с меня взгляда, уголок его губ приподнимается:
– Если вы согласны, Римус, то я попрошу и перстень тут оставить.
Костя заливается смехом, но ничего не говорит.
Я же вздыхаю, развожу руками:
– Ты прямо мысли мои читаешь.
– Я капитан гвардии.
– Точно… Ладно, погнали, – кидаю перстень Ионе.
Пока не передумал, быстро приказываю анклаву вернуть нас с Торном в номер Стреломёта.
Тьма…
…
Свет…
Торн сразу же садится на кровать, показательно отодвигает свой меч подальше:
– Хм… Я благодарен вам за доверие, Римус. Теперь я отвечу. Жертвоприношения – это чистое зло. Это уничтожит ваш разум и душу. Нет ни одной причины, ради чего стоит так низко опускаться. Я вижу, что вы изменились, и что это не простая потеря памяти. Но я встречался с тёмными колдунам, и считаю, что вы отличаетесь от них. Вы всё ещё человек. Поэтому прошу вас не пересекать черту.
Что ж, этого следовало ожидать. Торн весьма разумен. А вот его взгляды на жизнь – нет. Опять лишь чёрное и белое, злое и доброе.
Скрещиваю руки на груди:
– Не пересекать черту, говоришь… Скольких ты убил, Торн?
– Многих. Понимаю, к чему вы клоните. Но я воин, выполняющий долг перед Домом Гелленов.
– А, вот как… Интересно. А если эйр прикажет тебе принести в жертву человека, ты откажешься?
– Да.
– А вырезать женщин и детей во вражеской деревне?
Торн смотрит на меня ледяным взглядом, молчит. Развожу руками:
– Как я и думал… Что, есть у тебя похожий опыт, да? Значит, вырезать сотню невинных – это выполнять долг перед своей страной и остаться хорошим. А принести Косте в жертву какого-нибудь ублюдка – плохо и чистое зло?
Подхожу ближе к Торну. Даже сидя, он ненамного ниже меня, поэтому смотреть на него сверху вниз непросто:
– Либо ты отказываешь от своей наивности, друг мой, либо уходишь. Мне не нужен такой помощник. Потому что я не убиваю женщин и детей по приказу, но приношу в жертву ублюдков и негодяев. По моему мнению, я как раз хороший, а вот ты – плохой.
Торн не сводит с меня глаз. Пронизывает
