свой оставь!
– А ключи от квартиры?
– Пока не надо, телефона достаточно.
Аля замялась в нерешительности.
На солнечном свете глаза студента стали зелено-желтыми, они смотрели на Алю упрямо и неотвязно, как глаза зверя из лесной темноты. Ее что-то трогало в нем. Что? Может быть, его очевидное притяжение к ней. Или его неуклюжесть, длинные неприкаянные руки, схватившиеся за камеру. Что-то словно подтолкнуло ее: «да», и Аля быстро продиктовала номер и, бросив «пока», помчалась к третьему павильону.
Глава 5
Каждый день в Москве придумываются тысячи историй. И этот день не был исключением. Корреспондент еженедельника «Скандалы» писал почти правдивый материал о полутораметровых крысах, захвативших здание Совета Федерации (вероятно, они пробрались туда по тоннелям секретного метро). Популярнейший блоггер alenka-hot, почесывая волосатое пузо, кропал еще один пост о буднях столичной стриптизерши от первого лица. Пятеро русских поклонников «Спартака» и пятеро дагестанцев с обостренным чувством чести, задержанные за драку, с жаром доказывали в отделении милиции, что тихо шли мимо и никого не трогали, когда противная сторона облила их помойной бранью, толкнула, пихнула, дала в зубы и стала пинать ногами, и ничего не оставалось, как только защищаться. Капитан милиции, слушавший их свидетельства, подумал, что байки красиво травят обе стороны, но лично он – обремененный женой, оболтусом-сыном и кредитом на автомобиль модели «универсал» – сделает выбор в пользу более платежеспособных.
Пятиклассник Егор сочинял сказку о веселом фиолетовом бобре, влюбившемся в личинку майского жука. Копирайтерша всеядного рекламного агентства ссутулилась перед компьютером, уставившись в никуда, пока в ее покрытой серыми дредами голове зарождалась фантасмагория о тотальной победе над простудой препарата «Неболин» (на деле побеждавшим болезнь силой плацебо). Маститый сценарист Азарский по дороге на интервью ощутил непреодолимое желание развернуть машину и поехать обратно домой; «за» было острое чувство «остобрындело!», «против» – то, что об интервью его в последние годы просили нечасто. Он затормозил у троллейбусной остановки, набрал журналистку и с ходу соорудил для нее весомое объяснение: застрял на даче под Яхромой, полетела подвеска, великодушно просит извинить.
Придуманное входило в жизнь на равных правах с фактом, и через час этих двух братьев было уже не различить. Один-единственный миг поворачивался разными гранями к дюжине зрителей и превращался в дюжину разных историй. Где реальность, где ее отражения – ты уже не видишь грани, и это естественно: между выдуманным и случившимся налажены постоянные пути сообщения, а по ним перетекает живая кровь, одна на двоих. Прислушайся к ее ходу: бум, бум, бум!
Только Слава Саврасов, как ни напрягал уши, не мог услышать ни единой завалящейся побасенки, истории, были, чуши, гили или повестишки. «Жили-были…» – пытался он начать, но дальше никаких слов не возникало, только голова начинала гудеть, как звонкий пустой колокол.
В данный
