диаграмму нарисовать? Английский на каком уровне? А с грамотностью что? Пишешь без ошибок? Ты где-нибудь работала раньше?..
Продюсерша бомбардировала Алю вопросами с минуту, то довольно кивая, то хмыкая: «ладно… не важно».
– Я смотрю, ты не дура, – заключила Жукова. Она глядела Але в глаза и держала паузу, от которой Свирская смутилась. – Ты мне нравишься. Пойдешь ко мне в ассистентки?
Польщенная и удивленная Аля не знала, что сказать.
– Временно, недели на три. Или четыре, пять – не больше. Пока я не найду себе человека на постоянку.
Размышлять было некогда. А мои кастинги? Некогда будет по кастингам ходить. Зато – знакомства! Вдруг Жукова что подкинет? Но про нее говорят: «с характером»… Ерунда, переживем!
– Да, это интересно! – сказала Аля.
Ей ведь льстило, что такая важная персона – Катерина Великая – в один миг поняла, что на Алю можно положиться, что она умна и вообще то, что надо.
Жукова сообщила, сколько будет платить в неделю. За месяц вышла бы хорошая сумма – по сравнению с тем, что Аля зарабатывала официанткой. Можно на этот месяц забыть о проблемах с деньгами – разве плохо?
– Я согласна! – решилась Альбина.
– Вот и славно. Завтра воскресенье, но ты мне будешь нужна. Кстати, давай-ка на «ты». И без отчеств. Просто Катерина. Мне дипломатический пердеж не нужен, мне нужна работа без дураков, на совесть. Все понятно?
Само присутствие Жуковой рядом ощущалось, как некая физическая величина, будто она то ли создавала свое собственное тяготение, то ли распространялась дальше своих видимых границ, напирая на того, кто рядом. А ее прямой взгляд обладал еще большей весомой силой, практически давлением. Аля не знала, вызывался ли этот эффект властью, должностью, или принадлежал Катерине как таковой.
– Все ясно, без дураков, – быстро кивнула Альбина.
«Снято!» – крикнул режиссер и тут же, вслед за самым последним «снято», весь павильон заполнили крики и аплодисменты, накачанные многочасовым ожиданием финала. «К столу! Наливайте!» – вскоре перекрыл овацию голосище Жуковой. Было уже одиннадцать ночи и вряд ли кто-то хотел есть, но все устремились к столам, где лежали кружки апельсинов и ананасов, глянцевые яблоки, шоколадные конфеты в коробках, копченая колбаса и сыры пяти сортов, слишком роскошные для пластиковых тарелок, возвышались бутылки вина и белые колонны из бумажных стаканов, надетых друг на друга.
Через пять минут Аля стояла в толпе, держа в руке стакан с вином и хрумкая яблоком. В голове, в груди шумело приятное возбуждение – не оттого, что она отхлебнула вина, а возбуждение, подхваченное от соседей, как насморк. Все были рады, все переглядывались, рабочие в комбезах хлопали друг друга по плечам, ассистенты обнимались, как прошедшие трудный перевал альпинисты, Жукова целовала в обе щеки Голуба-голубчика, Уланов приподнял и сжал в объятьях матерящегося довольного
