окольные пути и хитросплетения в процессе развития. Тем более нельзя игнорировать огромность и нестандартность гения. Для философского ума все это – вопрос степени и пропорции, хотя часто пропорция кажется превышающей масштаб привычных нам знаменателей. Если элемент скрыт или затихает (при аресте), это не показатель его абсолютного количества: «мы не знаем, что сопротивляется». Давайте же, во что бы то ни стало, гордо держаться за нашу счастливую посредственность способностей и не допускать безумия или идиотизма, с одной стороны, и гениальности или героизма – с другой. Но внимательный наблюдатель все же заметит, как тонко выверены и причудливо сочетаются ступени, соединяющие столь ужасающе несопоставимые крайности. Только вульгарное невежество отворачивается с враждебностью или презрением от имбецила и ненормального, и только еще более вульгарный сциентизм видит в гении и герое лишь отклонение от столь ценимого им среднего. Криминалистическая антропология, или психология преступника, может быть, и потворствует неистовому преувеличению той обреченности, которую природа и наследственность возлагают на плод чрева еще до его появления на свет: но они, по крайней мере, служат для дискредитации свободного и легкого допущения абстрактного усреднителя и показывают, как мало наказания непреклонного закона отвечают требованиям социального благополучия.
И все же, если психология готова учиться во всех этих и других областях человеческого бытия, она должна помнить, что, выйдя за пределы узкого диапазона, в котором интерпретации символов и выражений стали привычными, она постоянно рискует ошибиться в неизбежной попытке перевести наблюдения в теорию. Счастливая середина между слишком большим вниманием к ощутимым различиям и поспешным переходом к схожей интерпретации схожих знаков – редчайший дар. Или, возможно, правильнее было бы сказать, что это самое последнее и самое труднодостижимое приобретение. Научиться наблюдать – наблюдать с умом – не так уж и мало. Для этого существуют правила – как общие, так и, прежде всего, в каждом специальном отделе. Но, как и все «главные предпосылки», на практике все зависит от силы суждения, такта, умения, «дара» их применять. Они работают не как простые правила, которые нужно заучивать наизусть, а как принципы, усвоенные в качестве составных частей умственной жизни: правила, которые служат лишь сжатыми напоминаниями и намеками на привычки мышления и методы исследования, которые выросли в действии и размышлении. Чтобы наблюдать, мы должны постичь: а постичь мы можем только наблюдая. Все мы знаем, как непостижимы – за исключением эпох усиления взаимности и, возможно, даже приобретенного единства интересов – два пола друг для друга. Родители могут вспомнить, какими загадочными казались им их собственные старшие; и в большинстве случаев им приходится ощущать глубину пропасти, которая в некоторых направлениях
