он вдруг принялся выдвигать теории, одну безумнее другой. Спорить или дискутировать с ним было бесполезно – на темы происхождения земной цивилизации Кока мог беседовать вполне автономно. Даже если собеседник вдруг начинал безмолвно сползать со стула, теряя терпение или сознание, Кока, нависая над несчастным, тыкал в обмякшее тело костлявым пальцем:
– Это потому, что тебе даже возразить нечего!
– Нет! – взрывался полуобморочный. – Это потому, что возражать нечему! Бред какой-то…
А вот это была самая большая ошибка, которую мог допустить спорящий. Археолог бледнел и немедленно извлекал из кармана черную пластмассовую коробочку. Как правило, все опасающиеся болезни фараонов и прочей малярии в этот момент бесследно исчезали, оставшиеся с недоумением разглядывали нечто бесформенное, окаменелое и нормальному человеку абсолютно ничего не доказывающее.
Макеев подносил corpus delicti под нос осмелившемуся усомниться и вопрошал страшным голосом:
– А это что, по-твоему?!
Вечер оказывался безнадежно испорченным.
2
Как-то раз, промучившись с очередной находкой, не принадлежащей, по его мнению, ни одной из известных культур, Макеев выдвинул теорию о существовании в прошлом могущественной сверхцивилизации атлантов. С первого взгляда, ничего оригинального в данной теории не было еще со времен Платона, но в его интерпретации все выглядело настолько сумасбродно, что многие, выслушав страстные аргументы автора, пожимали плечами: «почему бы и нет?», ибо энтузиазм и увлеченность Коки передавались окружающим, словно вирусная инфекция.
Вкратце, гипотеза выглядела следующим образом. Пару миллионов лет назад в Африке проистекала бурная тектоническая деятельность. Через разломы в земной коре произошел мощный радиоактивный выброс и стада обезьян, уныло бродившие вдоль расщелины, получив убойную дозу облучения, начали мутировать. Прошли еще сотни тысяч лет, облученные приматы подросли, распрямились, но, к сожалению, физически ослабли. Такие средства борьбы за выживание, как когти и зубы уже не служили им верной защитой. Зато значительно увеличился мозг – по непонятной причине, мутации в основном затронули именно его. Еще через пару тысячелетий мозг превратился в гораздо более мощное и совершенное оружие, чем даже самые острые зубы. Прачеловек научился компенсировать недостаток силы смекалкой, пища становилась все более сытной, лысеющая кожа прикрывалась шкурами менее сообразительных соседей по планете. Популяция разрасталась, ей требовалось все больше ресурсов, и потому следующим закономерным этапом развития новой цивилизации стал экзистенциальный вопрос: а кто будет за нас работать?
Ответ нашелся быстро: расширяя ареал проживания, человек-почти-разумный сталкивался со стадами сородичей, не пострадавших от радиоактивного излучения.
«Кто такие? Откуда пришли?»
