банки, рвали себе обшивку и отламывали колесные пары.
Последний вагон, накренился и зацепил одну из опор, вырвав кусок рыжего кирпича, который из-за старости, граничащей с ветхостью или из-за некачественного обжига бруска начал крошиться и делиться на слои так, что вместо некоторых в колонне зияли глубокие черные выемки.
Пласт квадратного блока, который был заметно крупнее обычного, полетел вниз. На лицевой стороне камня, были вбиты одним сильным ударом мастера неровные буквы – «Кирпичная мануфактура братьев Демидовых» 1877 г.
Здесь глубоко. Колонны необъятные, как тысячелетние секвойи в американских первобытных лесах.
Говорят, что их небольшие островки сохранились до наших дней. На их фоне фотографировались туристы и пытались обнять, взявшись за кончики пальцев ввосьмером, а когда это удавалось, обязательно улыбались.
Глубоко потому, что колонны такой толщины должны поддерживать колоссальный пласт земли, который в разы превышал те, что покоятся над самыми глубокими станциями московской подземки.
Не услаждать взор туристов, как ионические или коринфские столпы и венчаться капителью, а сдерживать породу.
Супер-бункер не был воплощением передовой инженерной мысли пятидесятых годов, когда подземное строительство двигалось семимильными шагами, забирая молодость и здоровье энтузиастов-комсомольцев.
Огромное, грубое, гигантское – без начала и конца, помещение под землей, чье предназначение было никому неизвестно.
Возможно, это было бомбоубежище. Но добраться сюда после нанесения ядерного удара физически не возможно. Даже, если бы москвичи и гости столицы бежали от ядерного гриба со всех ног, задыхаясь и выхаркивая с непривычки легкие.
Удар о дно получился смазанным, по касательной и это возможно спасло машинисту жизнь. Электричка, вспарывая колесами, основание подземелье не впечаталась в дно со всей силы, как это могло быть при лобовом столкновении, а рухнула на что-то мягкое, сумев его продавить, и замерла. На одну секунду.
Затем поезд начал медленно сползать, немного подумал и завалился на бок, после чего застыл окончательно, наполовину утонувший в груде мусора.
Дно пещеры было, похоже, на свалку, границы которой простирались на сотни метров вокруг. Кроме бескрайних просторов полигон отличал хлам, отборный, словно на мусороперерабатывающем заводе, где ведется раздельный сбор мусора на металл, ветошь, пластмассу, дерево и стекло, и отсутствие тошнотворного запаха, гниющих продуктов.
Все это было изломано, покорежено, как и поезд Павла. Ни одной ровной линии. Всей этой картины машинист не видел, как и того, что он своим появлением спугнул стайку неведомых животных, которые взлетели и, загребая воздух большими кожисто-перепончатыми крыльями, пролетели над разбитым поездом и унеслись в направлении, известном только им.
6
