он вывод, лежа в неизвестности, – Означало, что из этой передряги он вышел с довольно малыми потерями. Легко отделался, ни переломов, ни разрывов внутренних органов, скорее всего, нет. Также он чувствовал, что его одежда суха и липкая густая кровь не сочится из разорванной брюшины или покалеченного сустава.
На этом он оставил свои размышления по оценке состоянии организма.
Когда глаза привыкли, он больше догадался, нежели разобрал в полутьме, что очертания, видимые наверху это силуэты сидений, нависающие над головой и нитки поручей, которые по горизонтали соединяли пол и потолок вагона. Он лежал в узкой щели, там, где стена вагона переходит в потолок.
За несколько минут, что он был в сознании, он также отметил, что над головой проходит светлая полоса. Там за стенами вагона было светлее. На фоне кромешной черноты, выделялись серые квадраты окон, по краям которых острыми зубами сверкали куски стекла, зажатые жесткой резиновой прокладкой.
Целых стекол ни в одном из проемов вроде не было. Смущенный догадкой он еле-еле пошевелился, и они тихонько звеня, посыпались с него на потолок и бок вагона.
Этот звон показавшийся громом на фоне мертвой тишины было последнее, что ему запомнилось, перед тем как уйти в забытьи вновь. Одновременно навалились усталость, боль и сонливость. Глаза закрылись и глубокий, крепкий сон отключил его от происходящего.
Павел очнулся от резкой боли. Значит что-то, все-таки пострадало сильнее, чем он думал. Болела левая рука, которая так и оставалась в тисках между поручнем и потолком. Он не знал, сколько он пробыл в бессознательном состоянии, которое перемежалось сном, но за это время обескровленная левая рука опухла и, наверное, приобрела синеватый трупный оттенок.
В действительно цвета руки он не видел, но и во тьме понимал, что дело может оказаться куда серьезнее, чем он предполагал. Сон пошел на пользу. По крайне мере стало немного легче, и чтобы понять насколько он сжал правую ладонь в кулак.
В следующий момент он перевернулся влево, сел, повернулся лицом к зажатой руке, уперся коленом об стену и, осознав, что если он не сделает это с первого раза, а на второй рывок сил уже не останется, потянул поручень вверх, а левую руку, которую чувствовал только у плеча вбок.
Жутко сдавленная, цепляясь опухшей тканью и сдирая, казалось до костей кожу натянутая рука на последних сантиметрах, как кусок мяса выпрыгнула из капкана и ничего не чувствующей кистью смазала его по лицу. От боли он потерял сознание.
Третий выход из бессознательного состояния Павел запомнил, как самый сносный – ныла только рука, для которой, судя по ощущениям последние часы, стали началом оздоровления
Ободранная и припухшая она была живая и горячая от крови, которая омыла застоявшиеся сосуды. Общее онемение сохранялось, и кисть также безвольно висела. Выдернув подол рубашки из брюк, он по краю оторвал широкую ленту, которую
