учат либо высшая математика и физика, доступные далеко не каждому, либо анализ текстов. Недаром экономисты считают достаточным для понимания того, как государство может результативно влиять на развитие страны с помощью инвестиционной политики, прочитать роман Гарина-Михайловского «Инженер». К нему стоит добавить и Додэ с его «Банкиром» и трилогию Драйзера – для уяснения причин поведения частных финансистов в России 90-х гг. XX в. Здесь уместно также вспомнить суждения Соловьёва о всеразрушающем механизме естествознания, утратившего видение целого из-за абсолютизации экспериментального подхода и убивающего им живую ткань бытия, что открывает перед гуманитарной миссией перспективу избавления общества от господства лишающей его жизненной силы технологической зависимости. Рассуждая же об итогах ущербного понимания прогресса как механического процесса увеличения количества материального потребления, как суетливой погони за минутными физическими благами и глянцевыми миражами, он предвосхитил вывод Фромма: «Тоска и одиночество. А впереди – мрак и гибель».
Речь тут надо вести и о кардинальной реформе армии и её оснащения, о стимулировании НИОКР военного и двойного назначения и производстве высокоинтеллектуальной продукции в оборонном комплексе ради соответствия вооружённых сил актуальным вызовам и передовым системам, чтобы наша совместимость с последними, взамен нынешней готовности генералов к архаичной войне, не была утрачена к тому времени, когда она сможет быть востребована.
Реальный шанс
Чтобы превратить свой потенциал в действительность, нам пора перестать мучительно переживать свой византинизм и понять, что говоря о дуализме русского сознания Николай Бердяев и Георгий Федотов имели в виду синтетический характер национального духа, а вовсе не банальную дихотомию добра и зла или разную специализацию полушарий мозга. С другой стороны, нельзя и возгордиться своим синкретизмом, пренебрежительно обозревая окрестности. Иначе можно повторить судьбу Константинополя, бесславно закончившего свой путь и так и не выполнившего до конца свою миссию. В конце концов, к сдержанности нас толкает собственная традиция: Соловьёв писал об отсутствии в ней стремления к исключительности и односторонности. Да и повезло нам больше, чем Византии: от нас не требуется духовного подчинения Западу. Наоборот, его лучшие умы сами ощущают острую потребность в идейной и культурной подпитке из родственных источников. Наши интересы совпадают, что ещё усиливает позиции России.
Когда мы всерьёз возьмёмся за свою ответственность в европейской модели, то есть погрузимся в по-настоящему патриотическое делание, тогда страна обретёт привлекательность для проживания, деятельности и сотрудничества. Нет ничего нереального, в частности, в приёме западных выходцев для обучения на русском языке и их жизни на свободных территориях, где есть инфраструктура и граждане, отвечающие минимально привычным
