песни и, как вскоре оказалось, открытой для познания детской восприимчивости было достаточно, чтобы через несколько месяцев мы знали немецкий как русский.
Но почему я в раннем детстве мечтал отливать пули для охоты? Как ни странно, ответ на этот вопрос связан с обстоятельствами моего обучения игры на скрипке.
Родной брат моей бабушки по материнской линии в предреволюционные годы окончил с золотой медалью Московскую консерваторию по классу вокала. Человек он был среди родни авторитетный, и ему удалось убедить родителей в том, что я обладаю абсолютным слухом и должен учиться музыке. Меня определили в музыкальную школу, где под руководством, как помнится, профессора Браудо два раза в неделю обучался игре на скрипке.
Среди наших родственников был лишь один человек, который знал толк в этом деле – Дмитрий Александрович Мышецкий – князь, генерал царской армии, преподаватель советской военной академии, муж двоюродной сестры моего отца. Когда первый раз меня привели к генералу, он без долгих предисловий достал из потёртого кожаного футляра старую скрипку и заиграл. Я был потрясён. Военный со скрипкой в моём детском представлении плохо соединялся. Генерал с саблей верхом на коне во главе войска – это да! А тут скрипка.
Коренастый, крепкого телосложения человек с грубоватыми крупными чертами лица, с бритой наголо головой, поросшей седой щетиной, князь, генерал… И такие божественные звуки!
– Знаешь, что я играл? – спросил он меня оторопевшего.
– Нет.
– Стыдно. Запомни навсегда: рондо каприччиозо Сен-Санса.
С тех далёких пор я узнаю рондо с первых нот.
Но скрипка скрипкой. Главный момент моих визитов к Дмитрию Александровичу наступал тогда, когда он, приподнимал диванный матрац, и моему взору предоставлялось некое чудо, спрятанное в чреве дивана: старые курковые охотничьи ружья с витиеватой гравировкой на щеках замков, железные коробочки для пороха, оклеенные этикетками с лубочными охотничьими картинками, мерные медные стаканчики для снаряжения патронов. А ещё патронташи, ягдташ, всевозможная дробь и свинцовые пули с загадочными названиями: бреннеке, жакан…
Не без труда удалось уговорить отца через пять лет в мое двенадцатилетие подарить мне ружье. Он, вероятно, надеялся, что за многие грядущие годы эта блажь развеется.
Высшим достижением моей скрипичной карьеры было выступление с сольным номером в Московском доме учёных в канун войны.
Началась Великая Отечественная война.
В Зуевском парке рыли окопы.
В Абрамцеве тоже рыли окопы. Таково было требование местной власти. В деревнях и посёлках хозяева домов совместно с другими их обитателями обязаны были выкопать окопы-землянки, где рекомендовалось прятаться во время бомбёжки.
С первых дней войны мы поселились в Поселке художников в крайнем доме у дороги, ведущей из Хотьково
