справлялся с мыслями, к разговору подключился Константин. – Нет больше станицы. И твоего дома тоже нет. Совсем раскатали.
– Сам видел?
– А то, как же? Третий с краю. И снова танк в него въехал. Там и стоит.
– Парень-то что?
– Мы уже в обрат пошли, а Вилюй, словно с цепи сорвался.
– Не знает цепь ваш Вилюй, ну, да ладно, дальше давай.
– Мы его звать, а он перед балкой мечется и гавкает беспрестанно. Глядим, – а там, внизу, людина лежит. И шевелится. Ну, зачекерили мы его, и наверх еле подняли, хотя, – сама видишь, – бараний вес у него. А здесь уже все, что можно, из него выплеснулось.
– Племянник твой?
– Нет, как будто. Я, правда, его уже семь лет не видывал, могу и ошибиться. Хотя, как ошибиться, если у племянника шрам от ножа на левом плече? Гноится, если каверза какая, но в СВУ, все равно, взяли.
– Живой?
– Кто? Племянник? Ранили, а он в плен сдался.
– Знаю это.
– От кого? От Гали? – Но ответа Константин не дождался. – А этот, из каких: из этих, или из тех?
– А шут его знает. Бредит по-русски, по лицу не разберешь, русский он, или украинец. Не кавказец – однозначно.
– Так поднимите его, и укройте теплее.
– Вылечишь? – Все-таки не ожидал Алексий от себя «бабьей нежности», но сорвалась она с губ его.
– Ох! Какой шустрый! Я еще не знаю, что лечить, а он уже в пляс норовит парня пустить. Контузия, похоже, у него, а какая, – время покажет. К поминкам-то все готово?
– Митрий, зайца-то освежевал? Ну, и добро. Сейчас картохи свежей нароем …. Рыбу уже почистили, вчерашнюю, конечно, но испортиться не успела еще.
– А прошлогодней картошки не осталось? Мясо затушить лучше бы с прошлогодней картошкой.
– И эту найдем, – не всю еще съели. Свежей-то, думаю, тоже надо. Лук-подсад созрел, огурцы, помидоры, чего еще надо? А, горилки тоже имеется достаточно.
***
Он остро чувствовал, как его несколько грубовато поднимают, и водворяют обратно, но пока мог только мыслить.
«Теперь-то должны догадаться, что я – живой?».
Догадались, или нет, непонятно, но его укрыли чем-то тяжелым и теплым, так что сразу в жар бросило.
Разговор от него сдвинулся далеко в сторону, и, – он и раньше-то понимал через слово, – а теперь и подавно. И, все же, пришла надежда, что в этой женщине – его судьба, его спасение.
5.
Серафима придирчиво осмотрела припасы, и осталась довольна.
– Что же? Теперь посмотрим вашего гостя.
Ольга уже с ногами взгромоздилась на летнее лежбище Алексия, и заботливо промокала крупные градины пота на лбу парня, но испарина тут же покрывала его бледное лицо.
– Не просыпался еще? И не рвет больше?
– Нет, только стонет иногда. – Ольга попробовала соскользнуть с лежанки, но Серафима решительно придержала ее на месте. – Помощь твоя может понадобиться. Если надумала в медсестры податься,
