style="font-size:15px;"> – Товарищ, почему вы не записываете? – обратился к Хрущёву преподаватель.
Этот вопрос был таким неожиданным, что Никита не сразу сообразил, что обращаются к нему, и стал смотреть по сторонам.
– Я к вам обращаюсь, товарищ Хрущёв, – сказал преподаватель, – вы сидите на лекции с таким отсутствующим видом, что мне хочется спросить: мы вам не мешаем?
До Никиты, наконец, дошло, что речь идёт о нём и ему даже показалось, что преподаватель проник в его сокровенные мысли. Какое-то время он растерянно молчал, а потом неожиданно для самого себя взорвался.
– Нет, – выкрикнул он, – вы мне не мешаете, а вот я вам мешаю. Я шахтёр, рабочий человек. Вы читаете лекции и ни одного слова не сказали о борьбе партии с правым уклоном. Вы бухаринец! Это был первый выпад Хрущёва, когда он своим абсурдным обвинением, не имея для этого никаких оснований, ошарашил человека. В будущем этот метод он применит и к Берии, и к Жукову, и к Молотову. Но это будет потом, а сейчас он наслаждался тем, какое впечатление его обвинение произвело на преподавателя, который, что называется, остолбенел от подобной наглости.
– Вы, товарищ Хрущёв, не имеете права делать такие заявления, – сказал преподаватель. – Во-первых, я не давал вам никакого повода, а во-вторых, вопросы партийных дискуссий следует вести не во время учебных занятий, а на партийных собраниях.
Замечание Никиту не смутило.
– Это вы так думаете, – сказал он, – а партия думает по-другому.
Это был откровенный шантаж. Как думает партия, Хрущёв не знал, но он делал вид,
что хорошо разбирается в вопросах политики и знает, что происходит в верхах.
Однако слушатели поддержали преподавателя и попытались объяснить Никите, что не следует смешивать учебу ни с правым, ни с левым, ни с каким-либо другим уклоном. Учёба есть учёба, и всему должно быть своё время и место. Но Никита, как говорится, закусил удила и никого не хотел слушать. Он даже обрадовался, что у него появился повод показать себя и как-то унизить этих «маститых хозяйственников».
– Все вы здесь бухаринцы и рыковцы, – кричал он. – Вы против линии партии и против
товарища Сталина. Последняя фраза была сказана с дальним прицелом. В академии училась Надежда Аллилуева, жена Сталина, и она стала свидетелем сцены, разыгранной Хрущёвым. «Она будет рассказывать Сталину об академии, – думал Никита, – и обязательно назовет мою фамилию. Сталин узнает обо мне…»
– Я этого так не оставлю, – продолжал угрожать Хрущёв, поглядывая на Надежду Сергеевну. – Вы пришли в академию не учиться, а прятаться, чтобы вас не разоблачили на местах. Академия для вас ширма – здесь хорошо кормят, прекрасное общежитие, но я вас, но я вам… Никита, захлебываясь, говорил много, бестолково, и только одна мысль, что о нём Надежда Сергеевна расскажет Сталину, делала его безрассудно смелым. Однокурсники и преподаватель смотрели на него с удивлением
