женского надзора мы к тому времени оба «отяжелели». Душа отмякла, поддакиваю собеседнику. Что ж, говорю, звезду напильником, терпение адское нужно. Главное правильно разметку на металл нанести, грани выдержать. А сосед, возьми да и перебей меня.
– Цимус не в том, чтобы правильно выточить. – Словцо какое выковырнул! – После того, как выточенная звезда поместится в шаблоне, нашу работу мастер проверял.
– Как? – Интересуюсь я. Сосед хватает со стола пустую стопку, чистую салфетку и показывает:
– Снизу, под изделие, мастер подкладывал лист бумаги (кладет салфетку на стол), а сверху заливал керосин (опрокинул стопку на салфетку), и ни капельки не должно протечь между стенками шаблона и изделия. Если на бумаге останется жирное пятно, работа не принималась. – Вижу, бумажная салфетка, которую сосед в качестве примера использовал, слегка подмокла. Если бы не подмокла, поверил бы его словам. Стопку с водкой Василий Назарович осушил до дна, а несколько капель в ней осталось. Те капли и подмочили.
– И что, – спрашиваю, – керосин не протекал!?
– Нет, не протекал!
Может, не врал тогда сосед, но салфетка на столе… Я с ним спорить. Говорю:
– Вручную такой точности нельзя добиться!
Он: – Я добивался.
Я: – У меня третий разряд токаря-универсала, кое-что соображаю в работе с металлами.
Он: – Третий – кишка тонка!
Обиделся я тогда на Василия Назаровича. Не смертельно, но из головы выскочило, что он гость и почтенного возраста, брал на двадцать первом МИГе сверхзвуковой барьер. Забродившие корнишоны вдруг всплыли перед глазами. Жена еще хотела те огурцы тещиным свиньям свезти, но банка видите ли ей тяжелой показалась. Кажется, мы еще порядком поругались на прощание. Хотела, чтобы я с ней поехал. Женщины, ведь они…
– Так чем закончился ваш спор с Василием Назаровичем? – Не выдерживаю я.
– А, да. Я решил сравнить, чья кишка тоньше, моя или соседа. Решил сделать все по-честному. Василий Назарович, знай себе, хвастает. Я молчком снимаю вздувшуюся крышку с банки. Мутный рассол слил в раковину и вот они маринованные корнишоны, раскатились по тарелочке. Загляденье: маленькие, пухленькие. Выпили еще с соседом. Я накалываю огурчик на вилку. Шипит змеей – это воздух из него выходит. В рот его целиком, будь что будет, кладу. Огурчик резкий на вкус. В нос шибанул, словно газировки глотнул, но есть можно, проглотил. Глазами соседу показываю, присоединяйтесь уважаемый.
Сосед хоть туговат на ухо, но шипящий звук огурца насторожил его. Глазки забегали по мне, по огурцам. Те раскатились поросятками по тарелочке. Я, знай, хрущу ими, своему коварству и выдержке поражаюсь. Откуда что взялось? Знать допек сосед. Он один огурец в рот, потом другой. Стул под ним скрипит. Дородный мужчина. Подозрительность в глазках растаяла. Мне даже соревноваться с ним расхотелось. Ведь сижу за одним столом с таким человечищем. Гордость овладела. И только она мной
