как у ребенка. Чтобы как-то успокоить старика, я плел всякую околесицу. Потом мне предстояло учтиво встречаться с Нелей Францевной, женщиной пышных форм и, надо полагать, отменного здоровья. В отличие от престарелого мужа ей мало было прошлого. Что ж, дела житейские. Бог им в судьи. Жив ли военный летчик, не знаю. Судьба разбросала нас.
Профилактика
За последнюю неделю в уголовном розыске участились заявления о кражах личного имущества из кабинетов городских организаций. На планерках стала проскакивать фамилия некоего Левчука.
– Это Васина работа. – Потягиваясь, позевывая, заявляли сыщики. Действительно, вор-рецидивист Вася Левчук, вернулся из мест лишения свободы. Пловцов напряг память. Подменяя Мишу Косовира, он, проверял на его участке поднадзорного Левчука. С виду неприметный, собирался устраиваться на работу.
А заявления о кабинетных кражах сыпались гадкими хлопьями на головы сотрудников.
– Это Васькина работа. – Утверждали городские сыщики, ожесточенно почесывая бока, спины, словно пред розгами.
Миша Косовир перевелся в другую службу и Пловцова поставили прикрывать участок, на котором «свирепствовал» Вася.
– Замещал Косовира, знаешь участок, тяни! – Решил начальник.
– Участковый обязан предотвращать преступления на своем участке. – Тут же стал повторять начальник. – Принцип крайнего никто не отменял, а кто крайний в милиции? Участковый! – И взгляд его неизменно упирался в Пловцова. При встречах Косовир счастливо похохатывал над своим теской, когда тот пытался жаловаться. Пловцову было не до смеха. Он чувствовал нависавшую над ним грозовой тучей неотвратимость наказания за все Левчуковские преступления на закрепленном за ним новом участке. Всеми порами своего тела чувствовал.
Вечером на опорном пункте милиции старший участковый инспектор Стаднюк интересовался:
– Как дела по Левчуку?
Унылым голосом подчиненный рассказывал неутешительные новости.
Васька Левчук жил у Людки по прозвищу «горбатая». На работе не появлялся, жил без прописки и это усугубляло дело. Вечерние, ночные, ранние утренние визиты милиции к «горбатой» ничего не давали. Людка ни разу не сорвалась на свое обычное:
– Сволочи… менты… жизни не даете!
Три недели назад, когда забирали из квартиры «горбатой» ее собутыльников, слушали от нее и не такие перлы. Пьяная в ночной сорочке она наскакивала на милиционеров сзади, грабастала длинными костлявыми руками, визжала:
– Я сейчас укушу! – Людка вытягивала вперед тонкую шею, ее горб еще уродливее выпирал сквозь тонкую материю ночной сорочки. Она пыталась вонзить гнилые зубы в руку участкового. Когда ей это не удавалось, кричала:
– Я тебя сейчас ударю! – И пьяно метила в лицо представителю власти… Собутыльников тогда усадили в машину. Людку
