как только это станет известно.
– Значит, надежды нет?
– Успокойся, дочка, мы найдем выход. Сейчас он в безопасности, никто не видел, как вы пришли сюда. По крайней мере, я на это надеюсь. И еще кое-что обнадеживает меня…
– Что? – с тревогой спросила девушка.
– Ты говорила, что они прижали Талоса к земле и один из юношей поднял копье, чтобы пронзить его. Не так ли?
– Да, все так.
– Но он этого не сделал.
– Верно, но я бросилась на Талоса и прикрыла его своим телом. Спартанцы не убивают женщин…
– Сдается мне, что дело не в этом. Вероятно, рука юноши остановилась по какой-то другой причине… По причине, которая нам неизвестна, но тем не менее она была достаточно веской. Он мог попросить своих приятелей оттащить тебя и потом спокойно убить Талоса. Значит, на то была его воля. Если он не убил его тогда, когда кипел от ярости, то вряд ли он сделает это хладнокровно.
– А остальные?
– Судя твоему описанию, речь идет о Бритосе, сыне благородного Аристархоса, последнем отпрыске рода Клеоменидов. Против его воли остальные не пойдут. У нас есть время. Город готовится к церемонии посвящения новых воинов, которая состоится послезавтра в храме Артемиды Эфесской. – Пелиас подошел к Талосу, внимательно посмотрел на его лицо и провел рукой по его волосам. – Бедный мальчик, – пробормотал он, – храбрый как лев. Он не заслуживает смерти: ему еще нет двадцати! – Он обернулся к Антинее. – Ступай приготовь еду, чтобы он мог поесть, когда проснется.
Антинея встала, вспомнила, что ничего не ела весь день, и пошла готовить ужин мужчинам и себе. Она позвала отца, и тот нехотя сел за стол. Они быстро поели и рано легли спать, невероятно устав за этот страшный день.
Талос по-прежнему спал тревожным сном. Он видел во сне стремительное чередование кошмарных образов: пылающее от ярости лицо Бритоса, зловещий блеск металлического наконечника, нависшего над головой, как смертный приговор, лица остальных спартанцев, которые вихрем кружились над ним. Их глумливый смех раздавался все громче: «Это слишком просто, Агиас, он хромой! Он хромой! Он хромой!» – повторял пронзительный голос десять, сто раз, все громче и громче, громче и громче…
Талос проснулся среди ночи, крича от страха. На лбу у него выступил пот, сердце бешено колотилось.
Над ним, едва освещенная лунным лучом, склонилась хрупкая фигурка Антинеи. Серебристые волосы, словно облачко, обрамляли милый овал ее лица; короткий девичий хитон не доходил ей до колен. Она поставила лампу на табурет и присела на край кровати. Талос еще не мог до конца прийти в себя и находился где-то между сном и бодрствованием. Антинея молча протянула руку к его лбу и стала медленно вытирать капли пота краем одеяла.
Талос пристально смотрел на нее с сердечным трепетом. Ее прохладная рука легла ему на грудь и вытащила его из кошмарного полузабытья. В полутьме лицо Антинеи постепенно становилось более четким. Ее глаза были полны тревоги и бесконечной
