тонкой ткани на животе у Акимова что-то выступало. Он ощупал себя и почувствовал, что это висит грудь. Плоская, оттянувшаяся книзу грудь.
Бабья грудь…
В ушах Акимова зазвенело. По телу прошла судорога и …
Напор впечатлений превысил способность Акимова их воспринимать, и его сознание взялось сохранять самое себя. Внутри Акимова вдруг что-то лопнуло и, замедляя сердцебиение, начало разливаться тупым безразличием, смешанным с легкой сонливостью. И скоро ему стало все равно, что с ним происходит. А потом к равнодушию присоединился некий кураж отчаяния, когда «чем хуже, тем лучше».
«Ну, чем вы меня еще попугаете?»
«Вы» обозначало неких коварных существ, учинивших над Акимовым надругательство, невидимо притаившихся где-то рядом и с наслаждением за ним наблюдающих.
Акимов откинул одеяло и спустил ноги.
Он, или кто-то неведомый, но имеющий с ним, Акимовым, общие переживания, сидел на кровати.
В изголовье стояла табуретка, покрытая полосатой тряпкой на которой лежали очки, и стояла кружка.
Спинка кровати смыкалась с плоскостью обеденного стола. Среди мелких предметов, недоступных беглому опознанию, сразу выделились настольная лампа, будильник, довольно отчетливо показывающий крупными стрелками половину двенадцатого, и высокая стопка газет.
Кроме стола оставшуюся часть комнатки занимал массив платяного шкафа. На нем темнели бурые массы, оживляемые точками отраженного оконного света.
Часть общей со шкафом стены была занавешена плотной темно-зеленой шторой. Делающей угол совсем темным. Что за занавесью оставалось тайной, и это добавляло Акимову страха.
У занавески, слева от комода, уже бегло осмотренного Акимовым в лежачем положении, под блёклой накидкой пряталось еще одно нагромождение предметов, пирамидой высившихся почти вровень с посудным гробом.
Изобилие вещей и их общий беспорядок произвел на Акимова гнетущее впечатление – мрачный, начиненный угрозой хаос.
Перестав озираться, Акимов почувствовал, что ноги опустились на что-то мягкое. Им оказался лежащий перед кроватью коврик. Коврик был самый обыкновенный, а вот ноги Акимова приняли вид отвратительных деформированных стоп, увенчанных темными лепестками ногтей. Рядом с этими стопами стояли шлепанцы. На полу кое-где валялись клочки белых бумажек.
«Не хочу! Спасибо, ребята, но такого я больше не хочу! Пошутили и хватит – разбудите меня. Отличный прикол, но я хочу домой, я хочу проснуться… Мне это надоело»
Акимов сжал на правой руке пальцы и получившимся костлявым кулачком стукнул себя по голове. Костяшки толкнулись в некую мягкость, оказавшейся при ощупывании, длинными, скрепленными на затылке волосами.
«Да что же это? Имитация или действие лекарства? Главное, Андрюша, не волноваться и побольше юмора. Скоро проснёмся, или рехнёмся окончательно и
