палец и облизывая его. Потом чистил в ванной ботинки, выскребывая этим пальцем остатки сапожного крема.
Бедность. Особое физиологическое состояние, вроде болезни. Вдобавок вонял, некстати засорившийся, унитаз. Подошла кошка, молча, вопросительно глядела.
– Потерпи, вдруг повезет. Может, пойдет сегодня копейка, – сказал ей Алик. – Злодеи разорили нас. Теперь мне остался единственный способ добывать деньги – откровенно подбирать их у себя под ногами.
Кошка смотрела тревожными глазами.
– Лучше всего обирать монеты ранним-ранним утром, – поделился с ней Алик. – Когда только становится видно. Чаще всего монеты и даже украшения валяются на остановках, где их почему-то никто не видит. И на автостоянках тоже. Хорошо собирать денежную падаль, пока ее машины не растоптали. И проклятые дворники не смели.
Голоса нищих теперь раздавались прямо под окнами. Кажется, те сидели на крыльце подъезда.
Алик вышел на балкон. Гуимплены добыли еще спирта, сейчас деловито вскрывали мелкие пузырьки. Устроились на дне жизни основательнее Алика.
– Алкоголизм, хоть слово дико, но мне ласкает слух оно, – не сдержался, процитировал Алик. – Гляжу, процветают отбросы общественности, неплохо вам живется.
Трое, задрав головы, смотрели на него.
– Рай для нищих и шутов, как сказал поэт, – добавил Алик.
– Добрых дней, – заговорил Димка Торквемада. – Начальник, спусти нам, кинь хлеба на закуску.
– Может, тебе еще и бутылку «Путинки» скинуть. Нету ничего у меня, голо.
– Или весы купи! Тыща рублей, – предложил Савонарола.
– Не по карману, ваше преосвященство. Ну, давайте гуляйте. Торжествуйте, подобно пирующим во время чумы.
Снизу смотрели с недоумением.
Слышно как уже двинулись, завыли первые троллейбусы. Проходя через комнату, Алик с раздражением посмотрел на себя в зеркало. Отражение смотрело с такой же злобой. Там маленький, худой, головастый мужик самых средних лет. Бледный, несмотря на жару.
На полу осталось белое пятно, сметана для кошки.
– Ешь быстрее, а то жарко – быстро высохнет, – предупредил на прощание Алик.
В подъезде вспомнил, что сегодня пятница, тринадцатое. Впрочем, для него стали безразличны дни и ночи. Сейчас он думал о мести. О мести тем, кто ограбил и разорил его, он думал, впрочем, постоянно. Мысленно создавал тщательные, сложно устроенные планы. Подробные и бессмысленные. Ибо ни на что он, нищий собиратель копеек, не способен. А сейчас еще размышлял о том, что мошенники и воры при всем – всегда неудачники. Они не только ограбили его, Алика, они опустили его до своего привычного обыденного уровня. Теперь вокруг тупость, ложь, обман. Подлая хитрость. Он будто оказался посреди болота, в вонючей грязи.
«Вот появился бы какой-нибудь старик Хоттабыч! Почему
