импетиго и пневмонией, и его посадили на карантин в его комнате. Мать смазывала бальзамом его язвы, пока остальные дети старались держаться от него подальше. В конце долгого заточения Брэд, Брюс и Шерон построили ему домик на дереве. В избирательной памяти Кита это единственный случай проявления товарищества с их стороны за все детство. Домик оставался его излюбленным убежищем, пока он не наткнулся на небольшую заброшенную школу, где устроил свой форт на пыльном чердаке, который делил с крысами и летучими мышами.
Сколько Кит себя помнил, животные, большие и маленькие, казались ему более реальными, чем собственная семья. Он объяснял, что провел все детство в некоем подобии «мира Кита». Братья и одноклассники оттуда были полностью исключены.
– Ко мне всегда относились как к изгою, и таков был мой ответ.
День рождения они праздновали вместе со старшим братом Брюсом, и каждый год мать устраивала для них совместные вечеринки. Брюс был общительным, дружелюбным мальчуганом, и праздник всегда крутился вокруг него, а не Кита.
– Меня это задевало. Единственное, что было на этих вечеринках хорошего, – торт, который мама всегда пекла. Он был шоколадный с малиновой начинкой, политый шоколадом и украшенный зефирными кроликами. Сверху она делала гнездо из половинки кокоса и насыпала туда мармеладки. Мама заворачивала мелкие монетки в вощеную бумагу и прятала их в торт.
Погружаясь в эти шоколадные воспоминания, Кит не забывал отмечать, что монетки всегда находили другие дети – не он.
С первых дней в начальной школе, находившейся в полутора километрах от дома, мальчика дразнили за крупное телосложение. Он не отвечал обидчикам, потому что боялся, что его накажут сначала учителя, а потом отец. Он горбил спину и пытался копировать других детей.
– В первом классе я заполнял целые страницы воображаемыми «буквами» – просто каракулями, черточками и кружками. Я сам не понимал, что пишу, но думал, что учительница поймет. Я считал, что так делают все в школе. В конце первой недели она подняла вверх мою тетрадку и сказала: «Вот как не надо делать». Она опозорила меня перед всеми.
В первом классе Кит постоянно получал плохие оценки, и его собирались оставить на второй год.
– Я боялся приносить домой дневник. Меня лупили много месяцев, прежде чем выяснилось, что у меня близорукость. Я не видел, что написано на доске. Я пожаловался бы раньше, но мне казалось, что у всех детей есть эта проблема. Это была моя ошибка, а не учителей и не родителей. Когда в конце концов все выяснилось, мне купили очки, и мои оценки немного улучшились. Но я так и не догнал остальных.
Координация у мальчика тоже не успевала за стремительными темпами роста, и он ходил, пошатываясь и спотыкаясь. Так толком и не научился скакать на лошадях. Если отцовский конь Динамит переходил на рысь, Кит сразу с него падал.
На физкультуре в школе устроили эстафету, где нужно было пропрыгать или пробежать с подскоком
