в алкоголе: что первое придет в голову, то и возьмет. Лотерея такая. Тебе повезло, хороший выбор, одобряю. – Я облегченно вздохнул и за себя, и за Витю. – Ладно, иди умывайся, я привез тебе комфорт.
Под окном стояла грузовая «Газель».
Грузчики неспешно заносили мебель, Виктор им помогал, а мы с Рафаэлем, глядя как другие работают, словно два англичанина в колониальный период, распивали виски, которому полсотни лет.
– Ну, Маковский, чего молчишь? Как виски?
– Потрясающе! Такого я еще не пробовал. Его совершенно не хочется обсуждать, можно только смаковать. Даже боюсь спросить, сколько он стоит.
– И не надо. Говоря о цене чего-то совершенного, ты обесцениваешь его, а им нужно просто наслаждаться. Признаюсь, давно не пробовал чего-то подобного. Какой богатый вкус! Это и есть настоящее искусство. Словно ты один сидишь в старом Сан-Карло и, не замечая переполненного зала, слушаешь последнее выступление великого тенора.
– Согласен. Положи кто кусочек льда в мой стакан, попал бы под серьёзную раздачу.
– О, это тяжкое преступление в отношении хорошего виски.
Приятный хмель ударил в голову, звуки суеты, голоса рабочих стали тише, а я подумал: «Вот она, жизнь высшего общества, жизнь, о которой я мечтал». Я бывал раньше в дорогих ресторанах, но такого потрясающего виски не пробовал, а сравнение с последним выступлением великого оперного певца было точным попаданием. Держа в руке массивный олд-фешен, с богатым вкусом внутри, я действительно словно очутился в Неаполе на концерте. Не зная оперы, композиторов и этого театра, я все же имел счастье побывать там, благодаря прекрасному виски и хмельному воображению.
– Только представь, – продолжил Рафаэль, – этих бутылок в мире осталось около десяти. Пусть будет точно – десять. И сегодня мы выпили то, чего в мире теперь только девять, то, чего уже больше не возродить, не реставрировать. Стоимость остальных девяти бутылок сейчас, в эту минуту, стала выше. Два человека насладились произведением искусства и тут же уничтожили его. Это и есть эгоизм мирового масштаба.
Размышления Рафаэля натолкнули меня на мысль не допивать то, что осталось на дне бутылки, а оставить как экспонат и каждый день любоваться им, вспоминая, что я имел честь пробовать этот божественный напиток.
– Рафаэль, а может, не будем допивать вискарь? Пусть еще простоит пятьдесят один год как сувенир. В музеях современного искусства недопитая бутылка произвела бы фурор, а если она еще одна из десяти сохранившихся, ей вообще бы цены не было.
Рафаэль не ответил. Он сидел, прикрыв глаза ладонью, и рыдал.
– Эй, Раф, что случилось? Ты чего?
Рафаэль затих. Я не знал, как себя вести, что говорить. Неужели этот виски так его впечатлил или, может, пробудил какое-то воспоминание? В таких случаях лучше подождать и не лезть в душу, человек сам всё расскажет.
Я замолчал, гадая, что же произошло. Наконец Рафаэль пошевелился, вытер слезы, посмотрел
